Журналистов часто обвиняют в передергивании фактов. Чтобы увидеть все своими глазами, я честно отправилась на митинг, посвященный «геноциду» профтехобразования.
Лозунги, которые выкрикивали у памятника Ленину, могли кого угодно повергнуть в ужас: «Разрушение профобразования приняло катастрофические размеры!», «Тысячи детей лишены возможности получить рабочую специальность!».
Бывший директор одного из училищ красочно рассказал мне, что его колледж уничтожен, а учащиеся слоняются по улицам.
Репортаж был почти готов, когда коллеги экс-директора, которым я позвонила, чтобы уточнить масштабы бедствия, меня огорошили: этот колледж работает, там учатся 105 человек, просто его объединили с другим. Бывшему директору при слиянии предложили другую должность, но он отказался.
Тут я стала особо подозрительной. Наслушавшись на митинге рассказов о судьбе студентов, якобы лишенных возможности учиться, я стала разыскивать авторов. Но никто так и не позвонил, а сам колледж, где «учились» таинственные студенты, как выяснилось, работает.
Некоторые «уничтоженные» училища ликвидировали еще в восьмидесятых-девяностых годах, другие были переименованы при слиянии. «Отобрали» аварийные здания, а учащихся перевели в более комфортные.
Надо было видеть изумление педагогов и директоров, когда я расспрашивала об их несчастной судьбе.
«Многие училища объединены в крупные центры по отраслям – это только на пользу!» – говорили они. Маленькие ПТУ хирели и умирали, от них отказывались предприятия. Теперь у них есть шанс на новую жизнь.
Поговорила с учениками – без присмотра педагогов. «Из-за слияния ездим в другие корпуса, не так близко к дому. Зато больше интересного оборудования», – рассказали они. Никто не остался на улице.
Сегодня «уничтоженная» система профобразования – это 85 учебных заведений, где могут учиться 35 тысяч человек. Подрастают те, кто родился в эпоху демографического «провала» начала девяностых. Их так мало, что за каждого учащегося впору устраивать борьбу.
Текста про геноцид училищ не получилось. Сенсации тоже. Может, оно и к лучшему.
Бывший директор одного из училищ красочно рассказал мне, что его колледж уничтожен, а учащиеся слоняются по улицам.
Репортаж был почти готов, когда коллеги экс-директора, которым я позвонила, чтобы уточнить масштабы бедствия, меня огорошили: этот колледж работает, там учатся 105 человек, просто его объединили с другим. Бывшему директору при слиянии предложили другую должность, но он отказался.
Тут я стала особо подозрительной. Наслушавшись на митинге рассказов о судьбе студентов, якобы лишенных возможности учиться, я стала разыскивать авторов. Но никто так и не позвонил, а сам колледж, где «учились» таинственные студенты, как выяснилось, работает.
Некоторые «уничтоженные» училища ликвидировали еще в восьмидесятых-девяностых годах, другие были переименованы при слиянии. «Отобрали» аварийные здания, а учащихся перевели в более комфортные.
Надо было видеть изумление педагогов и директоров, когда я расспрашивала об их несчастной судьбе.
«Многие училища объединены в крупные центры по отраслям – это только на пользу!» – говорили они. Маленькие ПТУ хирели и умирали, от них отказывались предприятия. Теперь у них есть шанс на новую жизнь.
Поговорила с учениками – без присмотра педагогов. «Из-за слияния ездим в другие корпуса, не так близко к дому. Зато больше интересного оборудования», – рассказали они. Никто не остался на улице.
Сегодня «уничтоженная» система профобразования – это 85 учебных заведений, где могут учиться 35 тысяч человек. Подрастают те, кто родился в эпоху демографического «провала» начала девяностых. Их так мало, что за каждого учащегося впору устраивать борьбу.
Текста про геноцид училищ не получилось. Сенсации тоже. Может, оно и к лучшему.
