В детстве мама водила меня гулять в Алексеевский сад.
Тогда он казался мне огромным лесом, хотя сейчас, проезжая мимо него, я вижу, что это, мягко говоря, совсем не лес.
Но главное чудо в нем осталось. В глубине сада был замок, не похожий ни на какие дворцы Петербурга. Мне казалось, что он околдован – из него никто не выходил, каменные ступени, спускавшиеся к фонтану, с каждым годом разрушались, внутри никогда не зажигался свет, а окна, похоже, были затянуты паутиной.
Мама как-то сказала, что в пору ее детства (еще до войны) во дворце был дом пионеров и она занималась там балетом, но я отказывалась в это верить. Я до сих пор убеждена, что в башне восточного флигеля спала спящая красавица.
Прошло много лет. В середине девяностых позвонила подруга, знавшая про мою тайную страсть к дворцу великого князя Алексея Александровича: «Я договорилась с охраной, нас тайком проведут. Его на полвека сдали в аренду какой-то фирме, они там евроремонт делают и собираются этажи надстраивать. Надо скорее смотреть, пока все не разрушили».
И мы побежали. Лучше бы мы этого не делали. Дело было зимой, дворец не отапливался, и изо рта шел пар. Куски старинного паркета вылезали из-под гнилого линолеума, камины были замазаны масляной краской… Я поднялась в башню спящей красавицы. Там пахло кошками.
Прошло еще почти 10 лет. К счастью, на евроремонт у фирмы денег не хватило, но с каждым годом дворцу становилось все хуже.
Весной 2004 года туда привезли губернатора. Валентина Матвиенко пришла в ужас и распорядилась в недельный срок привезти к ней директора фирмы-арендатора. Как его искали и какие слова сказала ему губернатор, осталось тайной, но меньше чем через месяц он добровольно отказался от управления зданием.
Опять шли годы. На этот раз немного – всего четыре. Видимо, такая у этого дворца судьба – ждать. И вдруг в новостях появилось сообщение, что в конце декабря во дворце состоится первый концерт. Я тут же поехала за билетами.
Выяснилось, что с концертами коллеги-журналисты погорячились, они начнутся не раньше весны, но реставрация закончена, там будет Дом музыки. Заметьте, не элитный отель и не развлекательный центр!
Я вошла во дворец. Часы над входом уже шли, но еще показывали неправильное время. Охранник протянул мне синенькие больничные бахилы, будто я пришла навестить выздоравливающего.
Везде горели люстры и кипела работа. Реставраторы размешивали позолоту в баночке из-под йогурта и наносили ее на двери. В дальней комнате женщина гладила портьеры. В Красной гостиной рабочие вешали люстру. Она нежно звенела.
Я подошла к кристально чистому окну и поглядела на парк, в котором гуляла в детстве. Было странно смотреть на него из ожившего дворца. Сначала я решила задумать желание, а потом поняла, что оно уже исполнилось.
Адрес нового Дома музыки: набережная Мойки, 122.
Но главное чудо в нем осталось. В глубине сада был замок, не похожий ни на какие дворцы Петербурга. Мне казалось, что он околдован – из него никто не выходил, каменные ступени, спускавшиеся к фонтану, с каждым годом разрушались, внутри никогда не зажигался свет, а окна, похоже, были затянуты паутиной.
Мама как-то сказала, что в пору ее детства (еще до войны) во дворце был дом пионеров и она занималась там балетом, но я отказывалась в это верить. Я до сих пор убеждена, что в башне восточного флигеля спала спящая красавица.
Прошло много лет. В середине девяностых позвонила подруга, знавшая про мою тайную страсть к дворцу великого князя Алексея Александровича: «Я договорилась с охраной, нас тайком проведут. Его на полвека сдали в аренду какой-то фирме, они там евроремонт делают и собираются этажи надстраивать. Надо скорее смотреть, пока все не разрушили».
И мы побежали. Лучше бы мы этого не делали. Дело было зимой, дворец не отапливался, и изо рта шел пар. Куски старинного паркета вылезали из-под гнилого линолеума, камины были замазаны масляной краской… Я поднялась в башню спящей красавицы. Там пахло кошками.
Прошло еще почти 10 лет. К счастью, на евроремонт у фирмы денег не хватило, но с каждым годом дворцу становилось все хуже.
Весной 2004 года туда привезли губернатора. Валентина Матвиенко пришла в ужас и распорядилась в недельный срок привезти к ней директора фирмы-арендатора. Как его искали и какие слова сказала ему губернатор, осталось тайной, но меньше чем через месяц он добровольно отказался от управления зданием.
Опять шли годы. На этот раз немного – всего четыре. Видимо, такая у этого дворца судьба – ждать. И вдруг в новостях появилось сообщение, что в конце декабря во дворце состоится первый концерт. Я тут же поехала за билетами.
Выяснилось, что с концертами коллеги-журналисты погорячились, они начнутся не раньше весны, но реставрация закончена, там будет Дом музыки. Заметьте, не элитный отель и не развлекательный центр!
Я вошла во дворец. Часы над входом уже шли, но еще показывали неправильное время. Охранник протянул мне синенькие больничные бахилы, будто я пришла навестить выздоравливающего.
Везде горели люстры и кипела работа. Реставраторы размешивали позолоту в баночке из-под йогурта и наносили ее на двери. В дальней комнате женщина гладила портьеры. В Красной гостиной рабочие вешали люстру. Она нежно звенела.
Я подошла к кристально чистому окну и поглядела на парк, в котором гуляла в детстве. Было странно смотреть на него из ожившего дворца. Сначала я решила задумать желание, а потом поняла, что оно уже исполнилось.
Адрес нового Дома музыки: набережная Мойки, 122.
