Рублевка оскорбилась из-за ареста гендиректора «Норникеля» Прохорова во французском Куршевеле. (Его задержали по подозрению в сутенерстве и через несколько дней отпустили.)
Появился даже профсоюз по бойкоту курорта, и от его имени некая дама выступила в том духе, что, мол, мы тут работаем день и ночь и имеем право делать, что хотим, за свои бабки. У французов руки дрожат, когда они нам вино по 15 тысяч евро за бутылку подают, а в глазах — зависть и ненависть. Чего они нас ненавидят, если мы чаевые оставляем в несколько тысяч евро?
И вот уже запричитали разные люди, что России плюнули в лицо, что это так вновь окрепшей суверенной демократии указывают на ее место. «Страна должна проявить солидарность». — цитирует «АиФ» Михаила Леонтьева, ведущего программы «Однако» на Первом канале.
И вот уже в «Комсомолке» от лица Прохорова сообщается, что «за границей появление свободных, независимых, хорошо образованных россиян с чувством собственного достоинства нередко воспринимается с изумлением, завистью и агрессией». И что французы нам до сих пор не могут простить Наполеона. И что они «на словах восхищаются <…> великой русской культурой. <…> Но при этом не хотят признавать современный стиль жизни россиян как возможную часть этой культуры и «загадочной русской души».
И вот уже оказывается, что это не просто так наши богатые люди задорого бухают, нанимают мировых знаменитостей для плясок на частных вечеринках и сорят деньгами, а это они продолжают дело Достоевского и Чехова, крепят национальную духовность и проявляют загадочную русскую душу. Они, оказывается, лицо нашей страны, ее соль, и если обижают их, то оскорбляют все наше население. И поэтому мы, если что, должны все бросить и бежать с вилами на паровоз защищать их честь и достоинство. И колхозник, получающий четыреста рублей в месяц, должен непременно вступиться за честь богатея, который тратит тысячу евро на чаевые, презирает страну, куда приехал покутить, считает ее население за завистливое быдло, а потом удивляется: что же они нас, умных, духовных, богатых не любят? Ведь все же оплачено.
