Безучастная толпа снимает на видео пострадавшего в автокатастрофе. «Скорой» нет уже полчаса – ее никто не вызвал. Человек лежит в сугробе: пальцы посинели, прохожие лишь задевают его сумками. Десятки таких историй происходят в Петербурге за год. Почему люди, которых можно было спасти, гибнут и почему мы боимся брать инициативу на себя и звать экстренные службы на помощь. «Мой район» собрал несколько таких историй и попытался с помощью специалистов понять психологию поведения их участников.
Случаи, описанные участниками сообщества «spb-auto» в «Живом журнале». Все произошли в 2012 году.
1. «Я шел от дома до метро, смотрел вперед и слушал плеер. Заметил впереди дым, подошел ближе – языки огня. Горела машина, а проходившие мимо люди снимали ее на телефон. Вокруг машины бегал человек. Сложно было разглядеть что-то детально, – все было в дыму, и тротуар находился далеко от дороги. Другие машины, сбросив скорость, проезжали мимо, буквально в паре метров от горящей машины. Я достал телефон и позвонил «+7 812 01». В отличие от «02», трубку сняли сразу. Я сказал, что на Гаккелевской улице, на участке между Мебельной и Оптиков, горит машина. Девушка на том конце требовала номер дома. Я сказал, что он не написан, все происходит напротив бывшего ЛОМО. Девушка сказала, что ей все равно, этого района она не знает, и для заявки нужен номер дома. Попросила меня дойти до конца дома и посмотреть номер. Табличек не было, потому что здание промышленное. После долгих пререканий, она сказала, что отдаст бригаде мой номер телефона, и мне позвонят, если не смогут найти.
Люди, будьте людьми. Если видите, что кому-то нужна помощь, вызовите пожарных, полицию, «скорую». Не надо думать, что это сделает кто-то другой. Потом постарайтесь помочь. Остановите свой автомобиль на безопасном расстоянии, возьмите огнетушитель, если боитесь тушить сами, – передайте водителю горящего авто. Постарайтесь остановить другие машины и попросите у водителей огнетушитель».
2. «На кольце авария. Серебристый «Ниссан» на полном ходу врубается в бетономешалку. У машины морда в кашу. Никто не остановился, чтобы спросить, как состояние водителя, я уж не говорю про свидетельские показания, которые так нужны ниссановоду. Никто не вызвал «скорую». А там, в «Ниссане», ребенок сидел. Слава Богу, был пристегнут – только плечи обшкрябались ремнем. Неужели трудно остановиться, посадить водителя рядом с машиной, вызвать ГАИ, «скорую», успокоить ребенка, передать ситуацию и поехать дальше по своим великим неотложным дачам и прошлым ништякам?! Только и умеете, что под гыкание достать мобилку и постараться первым выложить кино в интернет».
3. «У моей знакомой муж умер от переохлаждения. Дело было зимой, случился сердечный приступ в людном месте, упал, а люди думали пьяный. Никто не помог, не вызвал «скорую».
4. И еще одна история от юзера «larry-larex»: «В дверь звонит сосед и просит вызвать «скорую помощь». Я кормила ребенка, открыла бабушка. Через приоткрытую дверь слышу ее причитания: «Я ничего не знаю, ничего не помню, ничего делать не стану, звонить никому не буду и вообще, иди-ка ты отсюда подобру-поздорову». Заглядывает в комнату: «Чем занимаетесь? Обедаете? А… молодцы». Покормив деточку, спрашиваю, мол, кто рвался, что случилось? Ответ: «Женя, сосед, просил «скорую» вызвать, говорит, плохо ему…» Спрашиваю, чего не вызвала, – нет ответа».
Ситуации описывают психологический «эффект свидетеля» (синдром Дженовезе). В 60-е годы американские ученые установили: вероятность того, что кто-нибудь из свидетелей в чрезвычайной ситуации начнет помогать пострадавшим тем меньше, чем больше безучастных зевак соберутся вокруг. По самой распространенной версии, эффект возникает, когда люди думают об одном и том же (нужно помочь пострадавшим), но боятся признаться в этом. В итоге большинство ничего не предпринимает. Проявляется тот же механизм, что на выборах: избиратели в душе предпочитают кандидата №2, но голосуют за №1, потому что этого якобы хочет большинство.
«Мой район» поинтересовался у специалистов, является ли это особенностью Петербурга. Ни в коем случае – холодный климат, жизнь в мегаполисе сами по себе не делают людей врагами. Но социальные факторы у этого явления все-таки есть.
Дмитрий Исаев, заведующий кафедрой клинической психологии СПбГПМА: «Люди в толпе подсознательно верят в абстрактного лидера, который в случае чего возьмет ответственность на себя. Они делегируют эту ответственность окружающим. Поскольку так делают практически все, получается знаменитая история, когда у семи нянек дите без глаз. Каждый считает: кому-то это нужно больше, чем мне. Взаимодействуя с конкретным человеком один на один, мы целиком направлены на него, принимаем его проблемы. В трудовом коллективе решаем совместные задачи и все включены в пространство друг друга. Направляясь по своим делам в общественном транспорте, люди играют некую обезличенную роль. Проблемы другого интересуют нас, только если связаны с нашими непосредственными потребностями».
Советское общество – это общество, в котором всем до вас есть дело. Все лезут с рекомендациями, нравоучениями, замечаниями и так далее. В настоящее время считается, что каждый человек несет персональную ответственность за себя. Что нельзя вторгаться в чужую жизнь. Этот индивидуализм имеет позитивный, толерантный аспект. Но у него есть обратная сторона: я вижу, что с вами что-то не так, но это, что называется, не мое дело. Вы посторонний человек, упали. Я могу решить, что вы перепили, или что у вас сердечный приступ. Это зависит исключительно от моих индивидуальных особенностей – думаю я о людях хорошо или плохо».
Лев Щеглов, профессор психиатрии: ««Вылечить» это, безусловно, можно – социальной терапией, а не медико-психологической. Нравственная температура в обществе сегодня такова: безразличие, равнодушие, лицемерие, ложь, запутывание. Человек в такой ситуации психологически деревенеет. Если бы власть и ее глашатаи буквально заявляли, что родину надо разворовывать, детей-сирот бросать на произвол судьбы, а оппозиции – выкручивать руки, – в большинстве людей это стимулировало бы взаимопомощь и сострадание. Когда же мы слышим крики о патриотизме, и что все беды от американцев и грузин, а на самом деле происходит тотальное воровство, у обывателя возникает психологическая защита: моя хата с краю. Рождается «умный» стиль поведения: тебя не трогают – ты никого не трогаешь.
При коммунистах говорили, что на Западе люди предельно холодны, эгоистичны, не склонны к помощи, а советский человек такой добрый, открытый, всегда протянет руку угнетенным. Это тоже была мифология, но она не была столь разительно лжива. В общем, «эффект свидетеля» возникает, когда ниже определенного уровня падает средняя температура по больнице, а не из-за того, что есть выродки, которые не помогают другим».
