Петербуржцы приносят цветы к зданию американского консульства – в память о жертвах стрельбы в Коннектикуте (20-летний Адам Ланза убил в школе городка Ньютаун 20 детей, шестерых учителей и собственную мать, а потом покончил с собой). Стихийные мемориалы - редкость в нашем городе. И они выявляют лучшие человеческие качества: неравнодушие, сострадание. «Мой район» побеседовал с московским социологом, научным сотрудником Института Этнологии и Антропологии РАН Анной Соколовой, которая несколько лет посвятила изучению такого – сравнительно молодого – явления, как спонтанные массовые практики поминовения в городском ландшафте.
В Петербурге было несколько трагедий, которые привели к созданию на улицах стихийных вахт памяти. Самым заметным стал мемориал памяти студента-антифашиста Тимура Качаравы у стены магазина «Буквоед» на площади Восстания. У стен этого магазина его убили 13 ноября 2005 года. Соратники, с которыми молодой антифашист вместе выступал против разгулявшихся наци, с которыми кормил бездомных, с которыми играл в группе, не могли простить охране магазина их равнодушия: парня убивали у них на глазах, но сотрудники ЧОПа даже не вызвали «скорую». Не ради мести магазину, но для того, чтобы преступление не осталось забытым, друзья Тимура соорудили стену памяти – с его портретом, цветами, свечками. «Стена» просуществовала почти год. Каждое 13-е ноября здесь по-прежнему проходят поминальные мероприятия.
Вспомним более раннюю трагедию - обрушение козырька на станции метро «Сенная площадь». В 1999 году люди еще не привыкли сооружать стихийные мемориалы на местах трагедий. Цветы убрали довольно быстро: помимо прочего, они мешали ликвидировать последствия трагедии. Впрочем, очень скоро построили часовню.
Авиакатастрофа самолета «Анапа-Петербург» летом 2006 года, наоборот, обошлась без мемориалов, если не считать того, который создали в степи под Донецком. Да, в Петербурге появилось около сотни однотипных могил с одинаковой датой, но на разных кладбищах. А в «Пулково» доску, посовещавшись, решили не ставить.
Гибель в аварии Марины Малафеевой в 2011 году вызвала немало пересудов. Как бы люди ни относились к манере езды вратарской «половины», но любовь к главной футбольной команде распространялась и на членов семей. Через два дня на месте гибели «Бентли» появился «зенитовский мемориал»: сине-бело-голубые шарфы, портрет самой Марины и уцелевшие частицы ее автомобиля. Мемориал продержался около месяца.
Индийский студент Нитеш Кумар Сингх был убит у дверей общежития Медицинской академии осенью 2006 года. Соотечественники – другие студенты – завалили весь двор общежития цветами, сделав импровизированный памятник. Кстати, русским студентам эта идея не понравилась. Как бы они ни жалели однокашника, но жить с видом на траурную метку никому не хотелось. Из-за этого во дворе общаги то и дело вспыхивали ссоры. Мемориал исчез через две недели.
В июле 2007 года на Дальневосточном проспекте погиб студент Евгений Григоровский, управлявший автомобилем «Опель». По показаниям свидетелей, его погубила машина ГИБДД, которая ехала по встречной полосе. Доказать это удалось только через три года. Столб, в который врезался «Опель», стал своеобразным местом паломничества для всех, кто не может простить ГИБДД их нежелание соблюдать общие для всех правила движения. Мемориал существовал около месяца. Затем о трагедии несколько раз пытались напомнить с помощью автомобильных автопробегов, но все эти акции жестко пресекались гаишниками.
Кроме того, петербуржцы неоднократно проявляли солидарность с гражданами других стран, пострадавших в результате бессмысленных боен (Брейвик в Норвегии и Ланза в Штатах) или стихийных бедствий (Япония).
«В Петербурге в 21 веке, к счастью, не было крупных терактов и авиакатастроф, поэтому судить об отзывчивости петербуржцев можно по таким вот меткам, - говорит Анна Соколова. – В Петербурге были свои маленькие мемориалы у консульств, но другие печальные события, даже произошедшие в нашей стране, только в другом городе, помянуть было негде. К тому же, люди не слишком интересуются ДТП. Например, в Бельгии недавно произошли страшные события: попал в аварию автобус с детьми, много человек погибло. Я специально ездила к посольству – посмотреть, что там. Два цветочка и одна игрушка, вот и все. То ли Бельгия никому не интересна, то ли жертвы аварий. Хотя мотивация страха «на их месте мог бы оказаться я» - одна из самых сильных у людей, которые близко к сердцу воспринимают чью-то беду.
Про мотивации стоит рассказать подробнее. Я считаю, их четыре. Имеются в виду поводы стихийно собраться и понести куда-то цветы. Одна катастрофа быстро забывается, а другая напоминает о себе месяцами, причем мемориал обновляется не родственниками, а посторонними людьми.
Первая мотивация – резонанс в СМИ. В советские времена, когда рассказывать о катастрофах было не принято, никому бы в голову не пришло поминать как-то жителей Чернобыля. Но увидев по телевизору, что хотя бы один человек принес букетик в метро на ту станцию, где произошел взрыв, тысячи людей потянутся туда с цветами. Обычно в первый день приносят цветы, во второй – картинки и стихи. Мемориал у стен японского консульства был украшен бумажными журавликами.
Вторая мотивация – эмоциональная связь с потерпевшим. Таков, например, мемориал в честь хоккейной команды «Локомотив» из Ярославля. Иногда сам погибший может оказаться простым болельщиком, а не игроком, но он тем не менее принадлежит к «клану», а значит, его гибель не останется незамеченной. Так произошло после убийства футбольного фаната Егора Свиридова.
Третья мотивация – не самая альтруистическая – стремление попасть в телевизор. Людям нравится, что репортеры берут интервью у тех, кто приезжает к мемориалу, и они надеются, что у них возьмут тоже. Таких доброхотов активно высмеивают в интернете, есть, например, известный демотиватор с четырьмя картинками: на трех благополучные люди рассказывают, как они виртуально помогают Японии - поставили на аватар веточку сакуры или сложили бумажного журавлика, чтобы повесить его над компьютером, а на последней картинке – японская девочка на фоне развалин нецензурно (а как еще?!) «благодарит» сочувствующих за проявленную «поддержку».
Последняя и очень сильная мотивация – личный страх. Каждый боится, что мог бы оказаться на том месте, ведь он тоже ездит в метро, где, допустим, только что случился теракт. Так что я уверена: люди, которые ездят только на машине, с меньшей вероятностью пойдут помянуть память метрополитеновского пассажира, просто потому, что совершено себя с ним не отождествляют.
Особого упоминания заслуживают мемориалы в честь разбившейся хоккейной команды Ярославля. Горе по всей стране было так велико, что мемориалы стали организовывать в разных городах – Омске, Иваново, Риге, Минске. Но где? На железнодорожном вокзале, потому что «Локомотив» - вроде как «железнодорожная команда». Кто придумал? Кто нашел место? Такое, чтобы никому не мешало, но было заметно. Неизвестно. Но сработало, и люди стали приходить к этому мемориалу.
Конечно, самый крупный мемориал появился у стадиона «Арена 2000» в самом Ярославле. Сначала он был стихийным, потом администрация стадиона сделала постоянный. То же можно сказать про станции московского метро, где произошли теракты.
Кстати, к мемориалу в Беслане жители приносили не только цветы и фотографии, но и воду в бутылках – ту самую, которой так не хватало пленным.
А вот мемориал на речном вокзале в Казани (крушение теплохода «Булгария») администрация постаралась убрать как можно скорее. Просто в один прекрасный день приехал грузовик, в который погрузили все принесенные к причалу игрушки – и их вывезли в неизвестном направлении. Наверное, не хотели смущать других пассажиров. Но особого возмущения эта выходка не вызвала. Мемориалы вообще редко становятся источником какого-то разрушения, массовых беспорядков. На них могут давать клятвы «не забудем, не простим», но трудно предположить, что именно оттуда потянутся протестные манифестации. Если этого не произошло даже у первого в России мемориала на месте политической битвы – у Белого Дома - чего ожидать от других мест? Поэтому власти таких мемориалов не боятся. Мало того, они стремятся сами возглавить это направление: пример – памятные мероприятия в Беслане. Я как-то приехала туда, зашла в памятную часовню, но опоздала на полчаса. Так вот, там уже почти никого не было, а памятный баннер, который висел под сводом, как раз начали убирать. То есть вся память по поводу очередной годовщины не продержалась и получаса».
Резюме: спонтанные проявления сопереживания приобретают в России массовый характер, но при этом они не опасны для власти, ибо олицетворяют все-таки сочувствие, а не ненависть. Тем не менее, власти стараются держать их на контроле, особенно там, где градус народного возмущения все-таки может прорваться.
