В нашей стране нет ни формул, ни законов, определяющих размер компенсаций морального вреда: каждый судья выносит решение, исходя из личных соображений. Сколько, например, заплатить матери, которая лишилась сына, возможно, по вине Жилкомсервиса? Адвокаты и судьи рассказали «МР», сколько платят за страдания сегодня. И сколько должно быть.
«Опишите суду свои страдания. Вы же оцениваете их в 5 миллионов рублей. На основании чего?», — судья Смольнинского суда Санкт-Петербурга должна задать этот вопрос. Светлана Теплякова теребит юбку и просит, чтобы за нее рассказал адвокат — Александр Головин. Судья отклоняет просьбу: «Как адвокат может описать за вас переживания? Вы же себя лучше знаете. Может быть, вы болели?» «Да, у меня сильно поднялось давление…» «А какое у вас обычно давление? Вы брали больничный? Помогал ли погибший вам деньгами? Сколько вы получаете?»…
23-летний сын Светланы, Евгений, погиб в центре Петербурга, устанавливая ограждение газона. Кусок эркера упал ему на голову.
По иску матери о компенсации морального вреда идет уже пятое заседание. Ответчиком выступает ЖКС № 3 Центрального района. По мнению адвоката, дело, скорее всего, закончится в пользу истца, но размер компенсации будет невелик: «В нашей стране нет ни формул, ни законов, определяющих размер таких компенсаций, — каждый судья выносит решение, исходя из личных соображений».
Как рассчитывают
На сумму могут повлиять разные факторы — например, насколько шумным было дело. Милана Каштанова — студентка из Эстонии, на которую в Петербурге рухнула глыба льда - получила огромную компенсацию по меркам России: полтора миллиона рублей. А вот ее родители — лишь по 100 тысяч. Хотя глыба лишила смысла именно их жизни.
Адвокат семьи Тепляковых предполагает: то, что Евгений погиб, а не остался инвалидом, даже уменьшит сумму. «Судья может решить: нет человека — нет проблем, то есть страданий». Чтобы доказать судье, что мать действительно страдала, адвокат покажет рецепты препарата от депрессии, приведет свидетелей её горя в суд. «Что еще я могу предъявить?», — спрашивает он.
«Моему клиенту за 1,5 года незаконного лишения свободы выплатили 300 тысяч рублей (просил 7 млн). Примерно по 550 рублей за каждый день в тюрьме», — недоумевает над «прейскурантом» адвокат Александр Меликов, бывший судья.
«Даже два одинаковых случая один судья может оценить по-разному, — говорит адвокат Тепляковых. — В российской судебной системе право занимает 30-40%. Остальные 60-70 % — это обстоятельства околосудебного свойства: личность судьи, характер отношений суда и местных властей и так далее, — подводит итоги адвокат Тепляковых. — Если я хочу выиграть дело, я должен подумать о том, чтобы все это учесть».
Одинаково больно
Президент Балтийской коллегии адвокатов им. А.А. Собчака Юрий Новолодский связывает сложившуюся практику с историческим неуважением к интересам личности в России: «Это же унижение, когда мать, у которой сбили единственного ребенка, спрашивают: в чем выражаются ваши моральные страдания? К моральным переживаниям часто относятся с недоверием и издевкой».
«По делу Елены Нечаевой (иск против акушеров роддома № 8 - «МР») судья назначает компенсацию морального вреда матери — 50 тысяч рублей, так как у нее нет физических повреждений, — сокрушается адвокат Нечаевой. — Аналогичное дело в другом суде. Врачи неудачно наложили матери ребенка швы. Наличие физических страданий заставляет судью оценить моральные страдания женщины уже в 1 млн рублей. Но от чего мать страдает больше: от наличия у нее шрама, или от того, что у нее ребенок на всю жизнь останется инвалидом?!»
Европейский суд - не авторитет
«Экспертов по оценке стоимости жизни человека - от силы 30 человек в мире, в России - пятеро. Поэтому судьи у нас — эксперты по всем случаям, — говорит Любовь Благушина, адвокат, судья в отставке. — У нас не прецедентное право, уже имеющимися судебными решениями суды не руководствуются. Европейский суд по правам человека тоже для российских судов не авторитет, для них авторитетнее мнение местного руководства».
Недавно судье Красногвардейского райсуда Андрею Юрьеву вынесли предупреждение. Определяя компенсацию морального вреда женщине, чья дочь погибла под колесами мусоровоза, Юрьев снизил сумму на основании того, что женщина будто бы способна родить другого ребенка.
«Единых сумм по стране нет. В столице оценивают примерно так: легкий вред здоровью — до 50 тысяч рублей, средней тяжести — до 100 тысяч рублей, тяжкий вред — до 300 тысяч рублей, — подтверждает Александр Меликов, бывший судья Дорогомиловского суда Москвы.
Бывший зампред Волгоградского суда Сергей Злобин, определяя сумму морального вреда, смотрел на благосостояние ответчика: «Если это нефтяной гигант — одна сумма. Если ларек — другая. Если погибла 80-летняя бабушка — одно, единственный ребенок в семье — другое. Много нюансов».
Что предлагают?
Бывший судья Меликов считает, что в законе надо определить суммы (с формулировкой - «не менее») по различным категориям вреда.
Его коллега Любовь Благушина не верит в жизнеспособность единой формулы расчета: «Но рекомендации Верховный Суд мог бы дать. Так, я полагаю, с юрлиц, не выполнивших свои обязательства, взыскивать нужно на порядок выше».
Адвокат Юрий Новолодский уверен, что нужна реформа: «Во всем мире возраст, когда можно стать судьей — выше, чем у нас. Надо, чтобы человек поработал следователем или адвокатом. Чтобы он увидел человеческую боль. У нас судьей можно стать после 25 лет. Напористые девчонки работают помощниками судей до 25, а потом начинают вершить судьбы».
Бывший судья Сергей Злобин считает ориентиром Европейский суд по правам человека: «Мы должны исходить из сумм, которые взыскиваются там по похожим делам».
«Размер возмещения морального вреда — критерий отношения государства к жизни человека, то есть его цивилизованности, — уверен Александр Меликов. — Как только государство начнет ценить жизнь человека, суды за ним подтянутся».
