В России царит принцип халтурной неопределенности замысла. Например, на Петербургском экономическом форуме я узнал, что на центр Петербурга выделено 10 млрд долларов на 10 лет. Но при этом ни у кого нет никакой программы и никто не знает, как эти миллиарды потратить.
Здорово, когда денег много. Но это может быть и опасно. Для Москвы большие деньги оказались убийством. Боюсь, что сейчас в Петербурге, как когда-то в Москве, начнут сносить дома второго ряда, строить вместо них новые, и исторический центр окажется в очень плохой ситуации. Просто потому что не было дискуссии, что и как строить на эти деньги.
А вспомнить историю с «Охта-центром»? Стартовые позиции были совершенно правильные: для развития Петербурга действительно хорошо, чтобы главный офис «Газпрома» находился в городе. Но в итоге получилось черт знает что, город с «Газпромом» продолжают многолетнее противостояние, хотя по идее должны быть союзниками. А все потому, что никто не обсудил проект до того, как на него деньги дали.
И ведь понятно, что государство как-то иначе устроено, что просто так миллиарды никто не выделяет, значит, кто-то что-то утверждал.. но кто? И что?
Петербург - город целостного, непрерывного облика, обладатель исторического центра раз в 6 больше московского. И все это время – до «Газпрома» – существовало некоторое единое мнение о том, как и что в этом городе строить. Программа Дмитрия Лихачева, миф о прекрасном и замечательном Петербурге, который мы должны сохранить. Его разделяют и простые петербуржцы, и Путин с Медведевым, и даже для Алексея Миллера, как выяснилось, этот Петербург представляет ценность.
Идентичность Москвы 20 века совсем другая: не единство мнений, а постоянно отрицательная повестка дня. Сталин превратил Москву в центр всемирной империи, преобразовал набережные, застроил Садовое кольцо, а на точках пересечения поставил высотки. Получился намордник, а внутри этих секторов осталась старая Москва и вся ее шестидесятническая поэтика – «наш двор», «наш Арбат», Покровские ворота… Люди привыкли жить в треугольниках, не принимая большего. Когда Хрущев и Брежнев стали строить большой город, новые районы воспринимались как раковые клетки. Люди в Москве никогда не признают новое строительство - это есть идентичность Москвы.
В этом смысле Москва словно создана для митингов, на которые выходит так называемый креативный класс. Впрочем, если вначале эти люди и походили на креативный класс, то сейчас все больше напоминают классическую российскую интеллигенцию. Разница существенная. Креативный класс производит некий товар в рамках экономики, а интеллигенция производит идеологемы в рамках политики. Креативный класс часто упрекают в продажности, а интеллигенция со своими вечными воззрениями никому ничего продать не может - идеологемы очень плохо капитализируются.
В экономике ты продаешь товар, в гуманитарной сфере ты читаешь проповедь. Писатель, продав роман, не перестает быть его автором. Креативщик придумывает телешоу – и оно ему уже не принадлежит. Перспективы креативного класса в России смутные и зависят от того, удастся ли нам выстроить постиндустриальную экономику. Пока что мы всего лишь потеряли индустриальную и перешли на сырьевую и – да, мы пишем какие-то статьи и снимаем какие-то фильмы, но это еще не класс. А вот перспективы интеллигенции в сегодняшней России оказались хорошими. Казалось, она просто исчезнет, но нет – воспроизвелась. И все, кто ходил на митинги, разделяют классические интеллигентские ценности.
Интеллигенция – это люди, которые любят Россию. Ее, выбравшую Путина, можно либо полюбить заново, либо уехать. А как полюбить заново, например, женщину? Достать из себя базовые смыслы, взвесить… Это вопрос. Ответа нет.
Уехать – тоже выбор. Страшно мучительный. Мы видим, как уехавшие что-то приобретают – комфорт, личную защищенность, уверенность в будущем детей, ради которого, наверное, и едут. Но видно, как эти люди теряют себя. Есть, например, философия – она про бытие, про человека и так далее. А есть русская философия – она про Россию. Вот ты уехал на Запад и отчего-то продолжаешь думать о России. Это все равно, что в России думать о Вьетнаме. Русские эмигранты, особенно гуманитарные, мало прославились в эмиграции. Они просто не смогли состояться – и это цена, которую они платят.
Справка: Григорий Ревзин - выдающийся архитектурный критик, обозреватель газеты «Коммерсант», историк искусств, специалист по неоклассицизму, ампиру и эклектике.
