Истории

Людмила Алексеева: сначала Владимир Владимирович будет закручивать гайки и пугать нас

Людмила Алексеева — наверно, самая известная и стойкая из российских правозащитников. Ей 84 года. Пережила войну. Эвакуацию. Членство в партии. Диссидентство. Изгнание. Эмиграцию. Возвращение. И вновь диссидентство: пожилая женщина — завсегдатай московских протестных митингов. В отличие от большинства российских либералов, склонных сгущать краски, Людмила Алексеева на удивление бодро оптимистично смотрит на вещи.

— Людмила Михайловна, ваша деятельность — защита прав человека — у многих людей вызывает аллергию и агрессию самим названием. Какие права? Какие свободы? Какая защита? Кому это нужно? Сиди тихо и не высовывайся, быть бы живу.

— Все правильно, люди прежде всего должны быть живы и сыты, и лишь потом они начинают думать о другом. А когда человеку хочется есть — он думает, где достать еды. Я это очень хорошо понимаю, четыре года войны и парочку лет после я все время хотела есть и думала только об этом. Так уж устроен человек. Если на нем дырявые ботинки, если ноги у него мерзнут, он не очень думает о защите прав. Это позор нашей страны: мы имеем колоссальные доходы от нефти, а большинство населения по западным меркам за чертой бедности. Не стоит их упрекать, что они ни о чем не задумываются.

  • главная.jpg

    фото: ИТАР-ТАСС

  • TASS_1437667.jpg

    фото: ИТАР-ТАСС

  • TASS_1438607.jpg

    фото: ИТАР-ТАСС

  • TASS_1473392.jpg

    фото: ИТАР-ТАСС

  • TASS_2344459.jpg

    фото: ИТАР-ТАСС

— Я и не упрекаю. Сетую!

— Я тоже. Но все-таки мы в этом отношении удивительный народ. Несмотря на то, что уровень благополучия в России намного ниже, чем на Западе, у нас за эти двадцать лет выросло достаточно просвещенное и активное гражданское общество. В западных странах люди такого уровня обеспеченности — объект заботы гражданского общества. А у нас они и есть гражданское общество. У нас даже совсем бедные люди в состоянии думать о правах человека. Я сужу по своим партнерам из регионов. Каждый раз приезжаешь в какой-нибудь провиницальный город и диву даешься, что эти люди еще и занимаются правозащитной деятельностью.

— Вот, кстати, о результатах вашей деятельности. Президент наконец-о помиловал Сергея Мохнаткина, задержанного ни за что на протестном митинге. Это симптом демократизации общества или это просто так?

— Видите ли, в течение срока своего президентства Медведев не использовал свое право помиловать. Так что это не более чем добрый прощальный жест. При Владимире Владимировиче в ближайшие годы нам такие жесты не светят. Потому что сначала Владимир Владимирович будет закручивать гайки и пугать нас, граждан. Это такой привычный для него способ правления. Но так будет продолжаться недолго. Ситуация к третьему сроку очень изменилась по сравнению с его прежними двумя. В том смысле, что гражданское общество в нашей стране вышло в своем развитии на новую ступень, как это показали события конца прошлого года и весь нынешний. И поэтому Владимир Владимирович через какое-то время поймет, что надо перезаключать общественный договор с гражданами.

—А в чем заключался этот договор?

— Путин пообещал нам прекращение хаоса и диктатуру закона — довольно странное, кстати, словосочетание, потому что диктатура это уже отрицание закона. Но это было такое красиво сформулированное обещание: я вам обеспечу законность, а взамен придется ограничить конституционные права. Тогда, в начале нулевых, граждане на это согласились. Большинство. На этом и зиждился консенсус между властью и обществом, установлению которого помог быстрый взлет цен на нефть. Установление относительного порядка совпало с относительным ростом общего благосостояния. Сейчас этот общественный договор не работает, как показали выступления в Москве и других городах. Потому что Владимир Владимирович не выполнил свою часть договора. Где у нас законность? Где порядок? Где суд нормальный? 60% граждан не доверяют судам. Правоохранительные органы лучше называть правонарушительными: они чаще нарушают закон, чем его защищают. А что до конституционных прав — нам оставили только одно из них: право на свободный выезд из страны и возвращение в нее. Что и обернулось утечкой мозгов. Многие из тех, кто в состоянии конкурировать на Западе — уехали, не желая мириться с порядками, при которых невозможно заниматься ни бизнесом, ни наукой, ни журналистикой, ни искусством. Нормальной жизни нет, поэтому сейчас надо перезаключать общественный договор: раз не наладили порядок, возвращайте наши права. И мы, гражданское общество, сами позаботимся о порядке.

—Ну помилуйте, ну кто позаботится — на митинги вон едва несколько тысяч выходят...

—Да дело не в митингах. Митинги, наверно, прекратятся. Не могут же граждане на них ходить как на работу. Случилось нечто более важное: изменилось отношение к власти, установленной под руководством президента Путина. Поэтому после очередной попытки закручивания гаек обязательно наступит период, когда он попытается с гражданами договориться на новых условиях.

— А вы не боитесь, что он просто прихлопнет граждан кулаком, как не раз уже делал?

—Да я вообще никогда ничего не боюсь — мне 84 года, чего мне бояться?

—Скажем так — вы рассматриваете такой вариант?

— Путин вовсе не глупый человек. Впадет в истерику — сам себя одернет. 21 век  на дворе. Скажем прямо: мы сейчас зависимая страна, сырьевой придаток к развитым странам. И наше благополучие целиком зависит от наших взаимоотношений с этими странами: что там мы будем продавать-покупать и так далее. Не только в экономическом, но и в персональном смысле вся наша политическая верхушка так или иначе связана с Западом. У них там дети учатся, они туда в отпуск ездят, свои сбережения там держат и недвижимость у них там. Отгораживаться от Запада всерьез — не в их интересах.

—Забавно, но именно противников действующей власти, правозащитников и вас лично чаще всего обвиняют в связях с Западом, чуть ли не в шпионаже в пользу США. Вам не обидно?

—Ну что значит обидно? Это ж глупости. Я досадую на это, не более. Жаль, что есть люди, которые в это верят.

— И все же антиамериканизм — тенденция. Проще всего дискредитировать правозащитницу Алексееву, воскликнув, что у нее американский паспорт...

— Наше общество не желает сплачиваться вокруг государства и власти — вокруг такого государства и такой власти — но его надо как-то консолидировать. Самый простой способ — указать врага. Внешнего: Америку. Мы все-таки большая страна и указывать Грузию как-то несерьезно, не по рангу. Ну и внутренний враг тут как тут — правозащитники, оппозиция, всяческие бандерлоги. Это ведь не со времен Сталина пошло. История знает лишь два способа сплотить общество: либо вдохновляющая  идея —  этого наша нынешняя  политическая верхушка не умеет— либо чувство вражды, ксенофобия.

— Беспокоит вас ксенофобия?

— Не так чтобы очень. Да, она усиливается. По опросам лозунг "Россия для русских" поддерживает довольно большое число граждан. Но это все на уровне бытового дискомфорта — понаехали тут какие-то люди, говорят на непонятном языке, ведут себя непонятно. А доля агрессивных националистов не увеличивается.

—А вы не боитесь, что все ваши оптимистичные выкладки разобьются о простой факт: люди-то тупеют. И в мелочах — взгляните вон на результаты "Всероссийского диктанта" — и в большем: посмотрите, как они верят всему, что говорит "Первый канал".

—Да, с одной стороны, новое поколение — невежды. Но с другой стороны у нас 21 век и у нас 60 миллионов граждан пользователи компьютеров, то есть у них есть возможность получать альтернативную информацию, и они от этого смотрят на мир гораздо шире, чем советские люди. Мы-то не представляли себе реальной жизни ни в стране, ни в окружающем мире.

— Вы поразительно оптимистичны. Что вам дает силы?

— Просто я долго живу на свете. И вижу, что несмотря на все наше возмущение окружающим, жизнь меняется к лучшему. Если говорить о развитии людей — да, мне очень обидно и больно, что молодежь не знает, кто такой Сахаров. Лучше б они не знали, кто такой Сталин. Но с другой стороны даже наш поганый телевизор открывает людям мир, и неизмеримо больше людей, чем раньше, могут поездить и этот мир увидеть. Наступает другая жизнь. Мы возмущаемся, и справедливо возмущаемся, когда за участие в протестной демонстрации людей сажают на пять суток— но в советские времена за то же можно было получить пять лет. Жизнь обязательно изменится к лучшему, с Путиным или без него.

share
print