На Днях Дизайна эксперты искали ответ на вопрос – существует ли петербургский стиль в дизайне жилища.
В круглом столе в галерее Madernariat, посвященном этой теме, принимали участие дизайнер Наталья Пименова, редактор журнала Home&Decor Оксана Виноградова, руководитель отдела маркетинга «ИКЕА Парнас» Светлана Камынина, куратор галереи Madernariat Павел Ульянов, руководитель оптового отдела компании «Ванбас» Наталия Еракова, креативный директор фирмы Petra Марина Герасимова, управляющий «МР» Лариса Громыко, главный редактор «МР» Ольга Гнездилова.
Какая сдержанность!
Наталья Пименова:
Петербургский стиль в архитектуре и в дизайне – это, прежде всего, сдержанность. Я всегда пытаюсь донести это до своих клиентов. У петербуржцев, в отличие от москвичей, нет безумного желания обставлять всё дорогими вещами, нет страсти к позолоте. Может быть, эта сдержанность идет от климата.
Светлана Камынина:
Мне кажется, что слово «сдержанность» - это то, что всегда приходит в голову, когда мы говорим о Петербурге, и о Ленинграде тоже, кстати. И это не только в интерьере, это не только в дизайне, это в эмоциях, это вообще в человеческом поведении. В Москве все шире, душевнее и открытее, Москва, может быть, в чем-то более разбитная, напыщенная. Но я не уверена, что есть петербуржский стиль в интерьере. Это не столько дизайн, сколько организация пространства, образ жизни. В Петербурге люди самовыражаются, обмениваются впечатлениями именно в квартире. В Москве - больше на площади. Петербург более закрытый, а Москва - нараспашку.
Вперед - в прошлое
Светлана Камынина:
Мы уже возвращаемся к тому что беречь – это хорошо. Лет двадцать назад я была связана с торговлей керамической плиткой, сантехникой и, помню, предлагалась очень дорогущая модная раковина - она выглядела как ведро, стоящее на табуретке. Это был последний писк. Но - не у нас , потому что здесь только недавно убрали обычные вёдра с обычных табуреток. Нам хотелось - большую, гладкую, ровную , чтобы кран блестел, чтобы отличалось от того, что нам так хорошо было знакомо. А европейцы это уже пережили и снова захотели вернуться к табуретке.
Светлана Камынина: Сейчас и мы уже нахватались разного - и японское уже прошло, и итальянское, и уже хочется иметь какие-то старые уникальные предметы в интерьере.
Сделайте нам что-нибудь итальянское
Наталья Пименова:
Я пока не чувствую, что люди так уж, знаете, наигрались в гламур. Я до сих пор часто слышу: «Хотим итальянское», и чтобы убедить человека, что здесь всё-таки не Италия, требуется работа ... У меня был клиент, который увидел пол во дворце у Папы Римского и во что бы то ни стало захотел такой же.
Наталья Пименова: На выставках Москва моментально сметает произведения итальянцев, знаменитые бренды - лаковые поверхности, много блеска, много золота, а у нас это в салонах стареет. В Петербурге всё-таки поспокойнее отношение к этому. Стиль может быть любой, но он всё равно более лаконичный.
К свету!
Светлана Камынина:
Когда в Петербурге открылась ИКЕА, мы решили привезти березовую мебель. В Москве спорили – береза там вообще никого не интересовала, бук, дуб - да. Мы приехали в Питер и продали всю березу на «ура». Мы всё-таки севернее, у нас дождь идет, небо черное, серое, исторически так сложилось, что здесь более светлое – чаще использовалось.
Наталия Еракова: В Петербурге люди понимают, что надо соответствовать тому, что там, за окном. У тебя красные стены, такой «супер-диско-стайл", а из окна Петроградка видна - камерная, красивая... Люди понимают, что лучше вернуться к классике. Первое, что у нас продается – это классика, причем классика не такая помпезная, золотая, а бронза, потертое всё.
Наталья Пименова:
Огромное влияние оказывает архитектура, ее цвет. Каждый горожанин хоть раз в неделю бывает в центре, и видит сдержанные цвета, их оттенки. Какие-то восточные люди купили дом в моем районе, недалеко от Лиговского. Я наблюдала, как они сначала покрасили фасад в ярко-синий цвет – как на юге принято. Приехал хозяин, долго смотрел – что-то не то… замахал руками, перекрасили. В желтый, кадмий, такой не питерский. Опять приехал, смотрит, не нравится. И все-таки они перекрасили в цвет Росси. Опытным путем до этого дошли.
У петербуржцев нет ничего общего
Оксана Виноградова:
Московский стиль – это стиль русский, опирающийся на традиции востока, Византию. Тяга к роскоши, красоте внешней, очень явной – это не всегда плохой вкус. Красота может быть разной. Красота японского интерьера и византийского - абсолютны и абсолютно различны. Петербуржцы воспитаны Петром Первым на северо-немецких традициях. Византийство считалось отвратительным и всячески вытеснялось из жизни. Плюс – наш аскетичный ланшафт, серые тона – воспитывают другое восприятие красоты.
Оксана Виноградова: Петербуржцы на мой взгляд склонны внимательно относиться к интерьеру, и в меньшей степени любят внешние эффекты. Я знаю москвичей, которые живут в коммуналках, но ездят на шикарных машинах, петербуржцы – вряд ли сделают такой выбор.
Но что такое петербургский стиль – не понятно. Есть старый Петербург, есть ленинградское наследие, а что такое новый Петербург? Есть ли какая-то культурологическая общность? Значительная часть горожан – не просто не петербуржцы, но даже не принадлежат к европейской культуре, это выходцы из азиатских республик. А сколько осталось тех самых петербургских интеллектуалов? Хочется, чтобы они были тренд-сеттерами, чтобы их образ жизни был примером. Но как будет все развиваться, не понятно. Общество не сцементировано общими взглядами, общими ценностями.
В лучших квартирах живут гастарбайтеры
Павел Ульянов:
В центре города большинство квартир скуплено с целью капитализации. Квартиры не используются. Если пройтись по Большому проспекту вечером, увидишь темные окна. Очень часто эти квартиры сдаются гастарбайтерам. Например, вся наша парадная, кроме единственной квартиры, в которой расположена галерея, выкуплена одним человеком, он живет в Италии. Как это использовать, он не знает, инвестиции нужны значительные. Комнаты огромные, сдать их студентам невозможно – дорого. Состоятельному человеку, способному снимать 150-метровые квартиры, нужен соответствующий социальный слой, инфраструктура, внешний вид. Но в 30-метровую комнату можно поселить десяток гастарбайтеров.
Мы сняли квартиру напротив. Эта квартира принадлежала собственнику этого доходного дома, построенного в 1912 году. До последнего там жила его дочь. Она пережила блокаду, подселение, уплотнение, но старалась сохранять то, что ей было дорого. И сейчас это уникальный образец ленинградского интерьера 30-80-х годов. Эта квартира производит фурор в культурной среде – здесь снималось кино, делались художественные проекты, прошли тысячи посетителей, нас просят оставить все как есть.
Павел Ульянов: О дизайне могут говорить люди состоятельные, таких не более пяти процентов. Остальные видят, как развивается дизайн – хотя бы – по журналам, но ничего не могут изменить. Пытаются адаптировать в соответствии с тенденциями, но, я не думаю, что без серьезных инвестиций можно что-то сильно изменить в «хрущевке», например.
Дизайн – это когда тебе хорошо
Наталия Еракова:
Дизайн – это пространство, в котором тебе должно быть комфортно. Мне может нравиться арт-деко, я приду в такую квартиру и буду восхищаться, но я никогда не смогу в ней жить. Человек должен понять себя прежде всего, потому что люди строят квартиры, а потом не могут понять, почему они там не уживаются.
Павел Ульянов:
Чтобы понять, что для человека комфортно, нужно понять – кем он является. Эти вопросы самоидентификации очень важны. Я абсолютно уверен, что многие состоятельные люди делают интерьеры в угоду моде, тренду, дизайнеру. Если у человека будет выше уровень самоидентификации, и он поймет – что он то, что он есть, а не то, что хочет видеть социум, это будет честнее и лучше.
Финлядния – самая «дизайнерская» страна в мире, среди известных дизайнеров – больше всего финнов. Выйдите на улицы – скромные дома, люди одеты в простую «советскую» такую одежду, но зайдите в их дом – очень уютно, очень субъективно, сразу многое можно понять о хозяине этого жилища, будет много «говорящих» мелочей. Все честно. Никто никому не пытается пустить пыль в глазах.
Ветер северный
Лариса Громыко:
А что петербуржцы перенимают у скандинавов?
Павел Ульянов:
Скандинавский стиль и привносить не надо, он очень органичный, «человекоразмерный» именно в его ментальной составляющей. Он легко ложится на психику любого человека, это вещи не помпезные, не большие, функциональные, из природных материалов. У японцев такое же отношение к природе., к человеку, как к ее части. Северный стиль.
Светлана Камынина:
Это согласие с природой, потому что трудно жить и ей противостоять. Холодно, еды мало. Поэтому природные материалы, минимальная обработка. Но кроме материалов – образ жизни общий. Семейный. Там живут несколько поколений.
Лариса Громыко: Дом отражает жизнь нескольких поколений - для всей Европы характерно.
Светлана Камынина:
Да, но есть разница. В солнечной Италии дети вышли во двор и гуляют целый день, а в Норвегии или Швеции так не погуляешь, холодно. Они проводят много времени дома, для них – дом – это мир. Не улица, а дом.
Павел Ульянов:
Что еще характерно для центральной Европы – люди часто переезжают в поисках лучшей работы. Люди очень ценят свой быт. Если нужно переезжать, человек забирает свое любимое кресло, картины - и любой интерьер становится своим.
Наталия Еракова:
Мы тоже к этому приходим. Цены на недвижимость таковы, что проще снимать красивую квартиру на Петроградке, чем купить жилье на проспекте Большевиков. Думаю, в связи с этим будет развиваться такой минималистский дизайн, чтобы ее было легче сдать, чтобы в нее было меньше вложено денег.
В квартирах нет штор
Ольга Гнездилова:
Обратная сторона петербургской сдержанности?
Оксана Виноградова:
Выхолощенность, бедность, скудость творческая, боязнь самовыражения.
Светлана Камынина:
И еще такая позиция: не получается сделать как в журнале – потому что комната 15 квадратных метров – ну и вообще ничего не буду делать.
Оксана Виноградова:
Буду сидеть в грязной полуразваленной квартире и думать о глобальных проблемах.
Ольга Гнездилова:
Но грязное окно будут закрывать красивые шторы?
Светлана Камынина:
Недавно мы ездили по очень разным квартирам смотреть, как живут люди. Шторы были только в 4 или 5 квартирах из 23. Мне кажется, это из вновь приобретенного, неожиданно было.
Лариса Громыко:
Еще какие новшества вы отметили?
Светлана Камынина:
Более продуманное освещение, нежели привычная лампочка посреди комнаты. Все по возможности – у кого-то красивые плафоны и прочее, а кто-то очень просто выходит из положения. Но люди уже задумываются о том, что освещение не менее важная часть интерьера, чем мебель или обои.
На смену слоникам пришли... слоники
Ольга Гнездилова:
Меня давно мучает вот какой вопрос. В советские времена были такие символы мещанства и пошлости – свинки-копилки, ковер на стене, пластмассовые цветы в вазе. Что сейчас заняло их место?
Ольга Гнездилова: Дизайн меняется, а пошлость – она вечна…Что-то обязательно должно прийти на смену пластмассовым цветам!
Наталия Пименова:
Слоники, привезенные из Италии, те же цветы в итальянских вазочках.
Светлана Камынина:
Ковры и слоники – это обезличивание себя, «все как у всех». Это было и есть, только география стала шире. Посмотрите, сколько в квартирах того, что люди называют «икебанами», везде соломенные коврики, квадратные тарелки.
Павел Ульянов:
Железный занавес рухнул, и контекст информационный увеличился многократно, Петербург включен в культурную жизнь всего мира, стал более эклектичным, интерьеры приблизились к европейским, азиатским. Состоятельные люди уходят в лакшери, в азиатское понимание красоты, менее обеспеченные люди выбирают скандинавскую тенеденцию, скромные вещи. Уровень энтропии выше и это хорошо.
