Студент Академии имени Можайского Андрей Черников из-за халатности преподавателя стал инвалидом, однако руководство вуза вместо того, чтобы помочь Андрею и его семье и предотвратить повторение этой ситуации, решило сделать все, чтобы «замять дело».
Страшный звонок прозвучал 5 декабря: курсовой офицер Андрей Чернов сообщил Марине Викторовне, что ее сын на занятии по физвоспитанию упал с турника и в тяжелом состоянии доставлен в госпиталь Военно-Медицинской академии.
В ночь с 5 на 6 декабря Андрею была сделана операция на позвоночнике, длившаяся семь часов.
Где находился преподаватель в тот момент, когда Андрей упал с турника, никто не знал. «Наверное, журнал ушел заполнять», – неопределенно ответил Чернов, когда Марина Викторовна стала выяснять у него обстоятельства несчастья.
По словам Чернова, Александр Банцер, преподаватель физкультуры, задав ребятам упражнение на турнике, ушел из зала. На подстраховке он оставил курсанта, чье телосложение офицер образно сравнил с суповым набором.
В Петербург Марина Викторовна смогла прилететь только 8 декабря. Сына она застала в тяжелейшем состоянии: в результате травмы позвоночника он оказался практически парализован, были повреждены легкие, и он не мог дышать самостоятельно.
В течение следующих двух месяцев Андрей перенес десять операций. Только совсем недавно врачи смогли сказать, что он будет жить; но на ноги его поставить, по словам медиков, сможет только чудо.
Закрытое дело
Пока хирурги боролись за жизнь мальчика, военные сражались за «честь мундира»: когда Марина Викторовна прилетела в Питер, начальник Академии по воспитательной части полковник Ратеев сразу заявил, что преподаватель ни в чем не виноват и произошел несчастный случай.
По его словам, курсанты не только помнили, что Банцер был в этот момент в зале, но и показывали одно и то же место, на котором он стоял. В остальных деталях, правда, противоречили друг другу.
В первые недели после несчастья, когда жизнь сына висела на волоске, Марине Викторовне было не до компенсаций и не до восстановления справедливости.
А когда она в конце декабря позвонила Илье Переведенцеву, который был назначен дознавателем по делу ее сына от военной прокуратуры, тот ответил, что дело закрыто и что потерпевшим ее сын не признан.
Причем, никакого официального документа о закрытии дела Марине Викторовне получить не удалось.
Между тем, стало понятно, что Андрею в ближайшие годы будет необходимо дорогостоящее лечение и реабилитация. Один курс санаторного лечения стоит более трехсот тысяч рублей, а таких курсов Андрею, чтобы хоть отчасти вернуться к нормальной жизни, потребуется не один и не два.
Таких денег у семьи нет, а компенсацию за причиненный здоровью Андрея вред никто выплачивать не собирается: несчастный случай, никто не виноват.
Мы попытались получить комментарий от преподавателей Академии. Но ни физрук Банцер, ни Александр Никитин, начальник Института систем связи, где учился Андрей, разговаривать на эту тему не пожелали.
А курсовой офицер Андрей Чернов уже не был уверен, что преподаватель уходил из зала: «Марина Викторовна была в таком состоянии, что решила, что я точно знаю. Но следствие-то было и установило, что это несчастный случай».
Необязательный приказ
Адвокат Наталья Балашева, взявшаяся отстаивать права Андрея и его семьи в суде, считает: «Никогда не следует общаться с противоположной стороной устно, взывать к совести, бить на жалость: результат могут дать лишь официальные заявления».
Пока Марина Викторовна пыталась взывать к совести офицеров, ей рассказывали сказки о том, как ее сыну носили в реанимацию пельмени.
В феврале она направила жалобу главному военному прокурору РФ, и военно-следственное управление установило, что первая проверка была проведена неполно и отказ в возбуждении уголовного дела был незаконен.
Но радоваться было рано. Новая проверка, по словам адвоката, привела в тупик.
Оказывается, упражнение, которое выполнял Андрей, когда произошло несчастье, не должно было входить в программу первого курса. Неподготовленный студент его выполнить правильно не может.
Но предметный совет преподавателей физкультуры, проходивший в Академии незадолго до случившейся с Андреем беды, решил иначе. А приказ министерства обороны о недопустимости самовольных изменений в программе не зарегистрирован в министерстве юстиции.
Значит, привлечь к ответственности за его нарушение невозможно. Когда Андрей упал с турника, была грубо нарушена техника безопасности – упражнение выполнялось фактически без страховки. Но правила безопасности – внутренние документы, и как привлечь к ответственности на их основании, непонятно.
Вот и получается, что офицеры-преподаватели военных вузов застрахованы на случай, если с кем-нибудь из курсантов произойдет несчастье.
Незастрахованными оказались только Андрей, до сих пор находящийся в тяжелом состояни в реанимации ВМА, и его мать, вынужденная мыть лестницы в одном из питерских общежитий, чтобы иметь возможность жить в Питере и находиться рядом с сыном.
Получит ли семья хоть какую-то компенсацию, чтобы Андрей мог вернуться к нормальной жизни, неизвестно. А другие курсанты – бывшие соученики Андрея Черникова – продолжают учиться «без страховки».
В ночь с 5 на 6 декабря Андрею была сделана операция на позвоночнике, длившаяся семь часов.
Где находился преподаватель в тот момент, когда Андрей упал с турника, никто не знал. «Наверное, журнал ушел заполнять», – неопределенно ответил Чернов, когда Марина Викторовна стала выяснять у него обстоятельства несчастья.
По словам Чернова, Александр Банцер, преподаватель физкультуры, задав ребятам упражнение на турнике, ушел из зала. На подстраховке он оставил курсанта, чье телосложение офицер образно сравнил с суповым набором.
В Петербург Марина Викторовна смогла прилететь только 8 декабря. Сына она застала в тяжелейшем состоянии: в результате травмы позвоночника он оказался практически парализован, были повреждены легкие, и он не мог дышать самостоятельно.
В течение следующих двух месяцев Андрей перенес десять операций. Только совсем недавно врачи смогли сказать, что он будет жить; но на ноги его поставить, по словам медиков, сможет только чудо.
Закрытое дело
Пока хирурги боролись за жизнь мальчика, военные сражались за «честь мундира»: когда Марина Викторовна прилетела в Питер, начальник Академии по воспитательной части полковник Ратеев сразу заявил, что преподаватель ни в чем не виноват и произошел несчастный случай.
По его словам, курсанты не только помнили, что Банцер был в этот момент в зале, но и показывали одно и то же место, на котором он стоял. В остальных деталях, правда, противоречили друг другу.
В первые недели после несчастья, когда жизнь сына висела на волоске, Марине Викторовне было не до компенсаций и не до восстановления справедливости.
А когда она в конце декабря позвонила Илье Переведенцеву, который был назначен дознавателем по делу ее сына от военной прокуратуры, тот ответил, что дело закрыто и что потерпевшим ее сын не признан.
Причем, никакого официального документа о закрытии дела Марине Викторовне получить не удалось.
Между тем, стало понятно, что Андрею в ближайшие годы будет необходимо дорогостоящее лечение и реабилитация. Один курс санаторного лечения стоит более трехсот тысяч рублей, а таких курсов Андрею, чтобы хоть отчасти вернуться к нормальной жизни, потребуется не один и не два.
Таких денег у семьи нет, а компенсацию за причиненный здоровью Андрея вред никто выплачивать не собирается: несчастный случай, никто не виноват.
Мы попытались получить комментарий от преподавателей Академии. Но ни физрук Банцер, ни Александр Никитин, начальник Института систем связи, где учился Андрей, разговаривать на эту тему не пожелали.
А курсовой офицер Андрей Чернов уже не был уверен, что преподаватель уходил из зала: «Марина Викторовна была в таком состоянии, что решила, что я точно знаю. Но следствие-то было и установило, что это несчастный случай».
Необязательный приказ
Адвокат Наталья Балашева, взявшаяся отстаивать права Андрея и его семьи в суде, считает: «Никогда не следует общаться с противоположной стороной устно, взывать к совести, бить на жалость: результат могут дать лишь официальные заявления».
Пока Марина Викторовна пыталась взывать к совести офицеров, ей рассказывали сказки о том, как ее сыну носили в реанимацию пельмени.
В феврале она направила жалобу главному военному прокурору РФ, и военно-следственное управление установило, что первая проверка была проведена неполно и отказ в возбуждении уголовного дела был незаконен.
Но радоваться было рано. Новая проверка, по словам адвоката, привела в тупик.
Оказывается, упражнение, которое выполнял Андрей, когда произошло несчастье, не должно было входить в программу первого курса. Неподготовленный студент его выполнить правильно не может.
Но предметный совет преподавателей физкультуры, проходивший в Академии незадолго до случившейся с Андреем беды, решил иначе. А приказ министерства обороны о недопустимости самовольных изменений в программе не зарегистрирован в министерстве юстиции.
Значит, привлечь к ответственности за его нарушение невозможно. Когда Андрей упал с турника, была грубо нарушена техника безопасности – упражнение выполнялось фактически без страховки. Но правила безопасности – внутренние документы, и как привлечь к ответственности на их основании, непонятно.
Вот и получается, что офицеры-преподаватели военных вузов застрахованы на случай, если с кем-нибудь из курсантов произойдет несчастье.
Незастрахованными оказались только Андрей, до сих пор находящийся в тяжелом состояни в реанимации ВМА, и его мать, вынужденная мыть лестницы в одном из питерских общежитий, чтобы иметь возможность жить в Питере и находиться рядом с сыном.
Получит ли семья хоть какую-то компенсацию, чтобы Андрей мог вернуться к нормальной жизни, неизвестно. А другие курсанты – бывшие соученики Андрея Черникова – продолжают учиться «без страховки».
