Рассказ будет довольно долгим, так как в течение трех дней в дороге и в горах не было возможности писать и отправлять. Итак.
Дмитрий Карпушин.
Та часть экспедиции, которая осталась работать на Северном Кавказе, с явным сожалением оставила горный лагерь близ балкарского селения Безенги (что в переводе означает "Место, где был ледник") и спустилась с гор на равнину, тут же переехав в Северную Осетию. По дороге в Безенги мы побывали в станице Старопавловская — том самом месте, где вопрос о межнациональных конфликтах встречает сдержанное понимание: мол, ясное дело, вы в телевизоре видали, что у нас тут должны быть такие проблемы... но их у нас, уж не обессудьте, нет.
На одном берегу реки казаки, на другом — кабардинцы
Ровное сосуществование двух культур: на одном берегу реки казаки, на другом — кабардинцы. Куначествуют. Смешанные браки, и не так уж мало по кавказским меркам (вообще на Кавказе смешанных браков около 1,5%, и этот показатель не меняется с 19 века). Торговля. Яблоки, скажем, ездят покупать к кабардинцам. Драки? Детские, в школе, лет до 15. Это Кавказ, это нормально. Самая яркая страница межнациональных отношений — послевоенный голод, когда кабардинская мамалыга спасала от голодной смерти и тех, и других.
Важно пояснить: в предвоенный период коллективизации казакам воспрещалось иметь большое личное хозяйство: ни лошадей, ни коров, ни серьёзных посевов казачья семья иметь не могла; полагалось целиком отдавать себя работе в хозяйстве колхозном. В то же время прочим кавказским народам на этот счёт никаких ограничений не предъявлялось. В итоге в голодное время людей спасла кабардинская кукуруза. Интересно наблюдать контраст между казачьими станицами и кабардинскими сёлами: у кабардинцев принято украшать ворота подворий узорами, а углы домов — орнаментоподобными рисунками. Хотя и там и там можно видеть характерные для Северного Кавказа, Дона и Кубани четырёхскатные кровли домов.
Изгороди отделяют пастбища от старинных кладбищ
Из Старопавловской отправились в Кабардино-Балкарию, в её балкарскую часть. До самого селения Безенги по дну живописнейшего ущелья глубиной в пару сотен метров, прорубленного в горах одноимённой речкой, идет очень приличная асфальтовая дорога с кусками нестрашной грунтовки. По склонам ущелья пасутся отары овец; сложенные из камней изгороди отделяют пастбища от старинных кладбищ. В одном месте на утесе над ущельем видны развалины замка; там же существовала ныне не сохранившаяся крепостная стена, перегораживавшая ущелье целиком. Однако не вся дорога представляет из себя эдакую мечту автопутешественника. Подлинное веселье начинается сразу за селением: уже 3-километровый участок от Безенги до погранзаставы — сплошные ухабы; за погранзаставой лучше не становится, но становится еще живописнее.
Это было впечатление, доложу я вам
Эта дорога ведет в альплагерь Безенги (опять-таки), расположенный на той же речке с тем же названием на высоте около 2200 метров. По пути несколько раз приходится проезжать по руслам ручьёв и речушек, впадающих в Безенги (прости, дорогой читатель, но в той местности слово "Безенги" — главное). Впрочем, здесь могут проехать не только внедорожники, но и "жигули", как мы убедились, поднявшись в лагерь. Нам даже показали двух бодрых перцев, приехавших в лагерь за пару дней до нас из Польши на мотоцикле. Надо сказать, что в лагерь мы ехали, когда уже стемнело, и вел нас по тропе на своем УАЗе сотрудник МЧС, постоянно живущий в лагере в течение всего теплого сезона, так что он дорогу знал наизусть и пёр по ней в кромешной тьме бодрее, чем мы могли ожидать. А мы тоже бодрились следом по валунам и ручьям на "джипе". В общем, это было впечатление, доложу я вам, пусть и не этнографическое. Первые 5 км я тихо охеревал и с искренней теплотой вспоминал своего инструктора из центра горного внедорожного вождения, потом втянулся. "Джип" цел, мы, соответственно, тоже.
Лагерь — чисто альпинистская затея
Лагерь — чисто альпинистская затея. Это абсолютно советская турбаза, основанная в 1959 году, вся состоящая из сараек или непритязательных коттеджиков, оклеенная рекламой производителей одежды для активного отдыха и альпинизма. Из лагеря народ лазит в горы по маршрутам, требующим разной, но в целом приличной горной подготовки. Случаются и ЧП: так, за 2 дня нашего пребывания была потеряна связь с одесскими альпинистами, и в горы на поиски ушла поисково-спасательная группа. Нашли ли одесситов — пока не знаем, будем звонить интересоваться.
В лагерь легко позвонить, потому что там отлично ловит "Мегафон", но ничего, кроме разговоров и коротких смс-ок, тамошний ретранслятор не пропускает: интернет только через спутниковый телефон, если у вас есть этот телефон и несусветные бабки за мегабайт этого удовольствия. МТС и Билайн там, увы, бесполезны. Если вы не альпинист, то в лагере можно просто жить. Это территория традиционных балкарских высокогорных пастбищ, чаша в ущелье, по дну которого круглосуточно шумит речка с названием, которое всякий дочитавший до этого места уже выучил. Воду из речки можно пить, но непременно согревая каждый глоток во рту, иначе — ангина. Это жёсткое правило N1 для новичков.
Множество колоритных обветренных рож и просто лиц
Лагерь напоминает поселок золотоискателей Аляски: множество колоритных обветренных рож и просто лиц. Соответственно кафе выглядит как салун, где всё демократично и дружелюбно: можно подсесть за любой столик и включиться в беседу. Вам могут тут же рассказать о значении альпинистского термина "траверс" или прочесть лекцию по философии. Ну или объяснить, что курить надо бросать, причём не столько из медицинских, сколько из религиозных соображений. Это нормально. В сезон в лагере единовременно может находиться до 700 человек. Его директор Али — балкарец по национальности, причём, если можно так выразиться, "заядлый" балкарец, передал в дар Этнографическому музею лемех от старинного балкарского плуга. Лемех — это та самая железка, которой плуг, собсна, и пашет землю — если кто не в курсе. Лемех совсем старый, с окованной рабочей кромкой. Спасибо Али за лемех.
Когда я сказал Али, что наслышан о его лагере как о самом комфортабельном на Северном Кавказе, Али в ответ поведал мне притчу, которую я здесь и приведу. В советское время в Армении была обувная фабрика "Масис", которую как-то раз признали лучшей в СССР. Когда корреспондент спросил директора "Масиса", что тот имеет сказать по этому поводу, остроумный (и бесстрашный, к слову) армянин заметил, что ему очень жаль советскую обувную промышленность, если "Масис" — лучший. Поведав эту историю, Али (вообще очень светский человек) вздохнул и сообщил в качестве иллюстрации, что при развитии базы главная сложность — доставка стройматериалов: цена доставки равна цене самих стройматериалов.
Нормальное кавказское горное лето
Тем не менее, в номере коттеджа были горячий душ, цивилизованный туалет и чистое бельё. Ночью холодновато, но если педантично поступать с одеялом, то проблема нивелируется. Вообще погода в горах меняется довольно резво: в течение часа с вершин может спуститься вниз через лагерь волна тумана, а выше тумана всегда холодно. Нормальное кавказское горное лето — частая смена погоды, часто пасмурно, дождик, +16...20. После жары в +32...38 на участке от Питера до Минвод мы были счастливы в горах. Про горный воздух и так всё понятно. В небесах парят орлы. В общем, еле отодрали себя от лагеря.
Паста – это пресная густая просяная каша
В долине заехали пообедать — спросили копчёной баранины с кавказской пастой. Здешняя паста (итальянская кухня ни при чём) — это пресная густая просяная каша, отформованная плиткой. Без соуса в рот не вломишь. Соуса не дали, баранина была на четвёрочку. Из Безенги мы двинули в станицу Луковская — пригород Моздока, Северная Осетия. Станица во второй половине 19 века была заселена донскими казаками; казачий дух здесь на редкость ярко сохранился во множестве штрихов.
Я пишу эти строки в летнем гостевом домике казачьего подворья; нас разместил сюда на постой глава Администрации станицы — Александр Семеныч. Хозяйку зовут Валентина Андревна, обаятельная улыбчивая женщина, учитель. Оставив вещи в беленом домике, как положено, увитом виноградом (тут в Луковской вообще всё как положено — и гостеприимство, и дома, и нравы, и даже цикады), мы пошли в дом напротив, пить чай к станичному атаману Сергей Максимычу и его жене — строгой и энергичной Лене.
Унюхают от мусульманина запах спиртного — «тут же застрелят нафиг»
Лена не велит казакам сетовать на межэтнические проблемы: "Это Кавказ, тут жизнь такая, здесь это нормально и нечего ныть. Мы тут на Кавказе хорошо живём, и люди здесь не пьют, как в России". Впрочем, никто и не ноет. У Сергея кунак — чеченец, заезжает в гости. Утром, отправляясь к себе домой от атамана в Чечню, кунак не похмеляется: по словам Лены, если на блок-посту на въезде в Чечню унюхают от мусульманина запах спиртного — "тут же застрелят нафиг". За такую политику Лена очень одобряет Рамзана Кадырова.
Позже фото добавлю, как только попадется какой-нибудь интернет, кроме мобильного. Поймал себя на мысли, что уже неделю не интересуюсь погодой в Питере... расскажите, что ли.
