Истории

Блокадный Ленинград мальчика с Фонтанки

Своими воспоминаниями о пережитом во время блокады Ленинграда с читателями MR7 делится Юрий Павлович Евдокимов.

Начало Великой Отечественной войны

«Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа, Киев бомбили,
нам объявили, что началася война».


В этот день в Ленинграде стояла очень тёплая летняя погода. Около десяти часов я вышел на набережную реки Фонтанки, где было много людей, стоявших у репродуктора. В этот момент передавали речь министра иностранных дел товарища Молотова. Молотов сообщал, что немцы в четыре часа утра без объявления войны напали на нашу Родину.

Началась Великая Отечественная война.


Во второй половине дня с родителями я поехал в гости в пригород Ленинграда посёлок Шувалово. Теперь этого посёлка нет. На его месте построены новые высотные дома, проложены проспекты и улицы, на одной из которых, улице Композиторов, я живу в настоящее время.

Дом, в который мы приехали, находился недалеко от остановки трамвая, напротив Спасо-Парголовского храма. После гостей около пяти часов вечера мы с родителями стояли на остановке в ожидании трамвая. И как раз в этот момент мимо нас проходила по Выборгскому шоссе колонна танков. Колонна направлялась к центру города.

Ещё в детском саду я мечтал стать танкистом. И вот теперь я увидел настоящие танки. Мне стало одновременно радостно и тревожно.

О себе

Я родился в 1932 году 2-го сентября в Обуховской больнице. С момента рождения жил на набережной реки Фонтанки в доме №103 кв. 36 неподалёку от Обуховского моста. В 1947 году мы переехали в Петроградский район, где в школе №45 окончил 10-й класс и поступил в Ленинградский Кораблестроительный институт.

В день начала войны мне было неполные девять лет. Первый класс я закончил в мае 1941 года. Учился в школе №25, которая располагалась на Фонтанке в доме №105 рядом с моим домом.

В первый самый трудный и голодный год блокады школа не работала. Пришлось пропустить один год обучения и пойти во второй класс только осенью 1942 года.

О родителях

Папа ушёл на фронт в первые дни войны. Воевал он под Ленинградом на знаменитом Ораниенбаумском пятачке. Вскоре с Кавказа сюда прибыл папин родной брат Евдокимов Дмитрий Иванович. Он имел звание генерал-майора и был командующим артиллерией 42-й армии.

Мама с первых дней блокады была мобилизована на оборонные работы. Она участвовала в строительстве оборонительных траншей и укреплений в пригородах Ленинграда.

Ей приходилось ездить с Витебского вокзала в город Пушкин, где велись укрепработы.

Однажды, этот день я запомнил на всю жизнь, мама утром не пошла на вокзал. Обращаясь не то ко мне, не то к богу, сказала, - пусть расстреляют, не поеду.

Это было 19 сентября 1941 года. В этот день поезда как обычно отправлялись по расписанию в город Пушкин. Ранним утром 19 сентября с боями в город вошли немцы. Многие из маминых подруг в тот день не вернулись домой.

Оставшихся в живых через несколько дней собрали в районе Средней Рогатки на организационное собрание, на котором маму избрали секретарём. После собрания председатель пригласил её на работу в штаб оборонных работ, где она проработала всю войну. Мама получила одну из первых медалей «За оборону Ленинграда». Я её храню.

Чтобы попасть в срок на работу, маме приходилось рано вставать. Домой она возвращалась очень поздно – около 11-ти часов ночи. Были дни, особенно зимой 42-го года, когда мама приходила в час, два ночи. В такие дни от сильного волнения, что маму убили, у меня на теле выступала крапивница. Я одевался и убегал к тёте Поле, которая жила близко от нас, в доме, где находилась булочная. Мама приходила за мной и приводила домой, чтобы в пять утра снова уйти на работу.

С переводом весной 1942 года штаба оборонных работ на улицу Рубинштейна стало и мне, и маме спокойнее. Однако это спокойствие длилось недолго. Мама слегла и не могла ходить. Ноги были чёрными от цинги.

Спасла маму наша родственница, которая работала в аптеке на Васильевском острове у моста лейтенанта Шмидта. В аптеку через весь город отправился я. Едва не заблудившись, я отыскал аптеку. Тётушка дала мне 100 грамм шиповника (витамина «С»). Мама встала на ноги.

Дело шло к весне. Мама вышла на работу. Начальник штаба ОР Николай Иванович жил в пригороде и привозил ей первые одуванчики, которые мама настаивала и пила.

Город готовится к обороне

С первых дней войны были приняты строгие меры по светомаскировке Ленинграда. Ночью город погружался во тьму. Принимались меры по маскировке куполов церквей, памятников и исторических зданий. С Аничкова моста были сняты бронзовые скульптуры конных групп. Стёкла оконных рам заклеивали крест-накрест бумагой. В первых этажах многих зданий сооружали амбразуры. Такая амбразура была в доме №109 по набережной реки Фонтанки.

Противовоздушные войска несли круглосуточное дежурство в местах установки аэростатов. Ночью и днём аэростаты поднимались на значительную высоту, что снижало угрозу прицельных бомбометаний. На Фонтанке машина с аэростатом стояла в сквере на пересечении улиц Ломоносова и зодчего Росси.



С первого дня войны в нашем доме тоже начались работы по его подготовке к отражению воздушных налётов.
Воздушные налёты на Ленинград начались уже в середине июля. Немцы сбрасывали на город огромное количество зажигательных и фугасных бомб. В городе начались пожары.

Перед войной жители нашего дома сушили бельё на чердаке, который был перегорожен большим количеством деревянных переборок. В первую очередь их необходимо было разобрать и убрать с чердака. Кроме этого на чердак необходимо было поднять песок, засыпать его в пожарные ящики, установить противопожарный инвентарь.

Жильцы за несколько дней привели чердак в порядок. Песок наверх поднимали в вёдрах на руках по цепочке, которая шла со двора до чердака. В нашем доме было печное отопление. Дрова в основном хранились на улице во дворах. Началась уборка дров в подвалы и квартиры. На чердаках было установлено дежурство жильцов. Эти меры помогли уберечь дом от пожаров.



В работе по подготовке дома к обороне посильное участие принимали дети. В один из таких дней я с ребятами убирал дрова в первом подъезде дома со стороны Фонтанки.

В это время мимо нас проезжал автобус, который вдруг остановился. Из него вышли какие-то люди. Они подошли к нам с кинокамерами и стали снимать нашу работу по уборке арки от завала дров. Когда съёмка была закончена, они сказали, что работают на Ленфильме в студии документальных фильмов и что нашу работу по уборке дров покажут в киножурнале примерно через 10-12 дней.

Спустя это время мы с друзьями Володей Соболевым и Надиром Жемлехановым пошли в кинотеатр «Смена», который располагался около Сенной площади и увидели себя в Ленинградской кинохронике. Киножурнал вышел на экран в июле или начале августа. Мечтаю разыскать эту хронику, но до сих пор никак не могу осуществить своё желание.

Одновременно с уборкой чердаков и дворов приводили в порядок бомбоубежище, в котором в дальнейшем пришлось провести достаточно много времени.

Для некоторых жильцов дома оно стало спасительным.

В первые дни войны во флигель дома, который выходил на Фонтанку, попали две осколочные бомбы. Это случилось ночью, когда жильцы верхнего этажа находились в бомбоубежище. Вторая бомба попала в первый этаж. Уже утром, проснувшись и выйдя на улицу, мы, ребята, набрали полные карманы осколков от бомб.






Через некоторое время к дому подъехала машина с людьми в штатском. Они оцепили воронку первого этажа и стали внимательно её изучать. Затем они отобрали у нас осколки и уехали. Такое я видел только с первыми бомбами. В дальнейшем сброшенные на город бомбы стали обычным явлением и не вызывали удивления.

Воздушные тревоги

В конце июля, начале августа жители нашего и соседнего домов в дневное время наблюдали воздушные бои. Они происходили в районе Пулковских высот и были хорошо видны. Мы могли видеть горевшие самолёты, чаще со звёздами на крыльях… Бои были неравными.

Первая воздушная тревога застала меня, когда я возвращался из магазина, расположенного на Международном проспекте недалеко от дома. По дороге к дому дежурные загоняли прохожих в укрытия. Мне удалось добежать до своего дома. Влетев в квартиру, - мамы не было дома, - я схватил небольшой мешок, который стоял на стуле у окна. В мешке были сухари. Я не успел добежать до укрытия, как раздался сигнал, извещающий отбой воздушной тревоги.

О воздушной тревоге объявляли по радио. В доме о воздушной тревоге жильцы узнавали по рёву специальной воздушной сирены. Её завывание поднимало спящего человека. Взрослые разрешали ребятам крутить сирену. Нам было интересно это делать.

С каждым днём тревоги становились всё интенсивнее и продолжительней. Их количество в день доходило до 18-ти. Многие жильцы дома, особенно у кого были дети, стали переселяться с кроватями в бомбоубежище. В бомбоубежище собралось много детей моего возраста. Было даже интересно, особенно первое время. Из школы к нам приходили учителя, но это продолжалось недолго.

С наступлением холодов обитателям бомбоубежища пришлось перебираться в свои квартиры. Мама сняла со стен две большие картины в деревянных рамах, перекрестилась и сказала: будь, что будет. Начались холодные, голодные и очень длинные блокадные дни. Целыми днями я находился в квартире один. Было страшно. Спасало от одиночества и страха радио, которое всю блокаду не прекращало своё вещание. В то время, когда передачи на короткий момент прекращались, билось сердце метронома.

Осень – зима 1941-1942 гг.

9 сентября 1941 года блокадное кольцо вокруг Ленинграда сомкнулось.

Продукты постепенно заканчиваются. От торбы с сухарями остались только крошки. Каждая крошка на вес золота.

Осень была прохладной, а зима наступила неожиданно рано и была лютой. Всю зиму и до ранней весны температура была минус 30-40 градусов. Дрова кончились. Перестали топить печку. Комнату отапливали буржуйкой (маленькая железная печка), которая раскалялась докрасна. Она потребляла меньше дров, но тепла от неё было мало, приходилось топить подолгу. Согреться можно было только сидя около буржуйки. От холода и голода погибает кошка Мурка. Пока она была жива, приходил сосед и просил нас отдать кошку. Мы не отдали. Она была как тетрадный лист бумаги. Вряд ли она спасла бы соседа.

С вечера мама готовила суповую похлёбку. Утром наливала мне чашку и прятала кастрюлю с похлёбкой в буфет на верхнюю полку. Буфет закрывала на ключ. В буфете над верхней полкой был ящик, в котором хранились ложки и вилки. Ящик можно было вынуть. Однажды я об этом догадался и стал понемногу доставать похлёбку. Мама тоже догадалась и переставила кастрюлю с похлёбкой на нижнюю полку.

До войны многие вещи (ремни, сумочки, перчатки, куртки) изготавливались из натуральной свиной кожи. Все кожаные вещи, которые были в доме, пошли в пищу. Мама размачивала свиную кожу и добавляла её в похлёбку. Особенно запомнился студень из ремней и столярного клея. Он был крепким, прозрачным и очень вкусным.

В самом начале войны немцам удалось уничтожить Бабаевский склад на Лиговском проспекте, где хранился стратегический запас городских продуктов. Склад сгорел. Многие ленинградцы потом ходили на это место в надежде найти хоть что-нибудь из сгоревших продуктов. Ходила туда и моя тётя Шура, которая рылась в земле, и иногда ей удавалось найти спёкшийся сахарный песок.

Из-за нехватки продуктов их приходится нормировать. Вводятся продуктовые карточки. Нормы потребления хлеба уменьшаются и к ноябрю доходят до 125 грамм на человека.

В первые дни зимы я иногда выходил погулять во двор. В один из таких дней я вышел из парадной и завернул под арку, чтобы пройти на третий двор, куда выходили окна нашей комнаты. Под аркой была дверь в квартиру. Я обратил внимание, что перед дверью что-то валяется. Подойдя ближе, я увидел скрюченный от мороза труп хозяйки квартиры. Мне стало жутко, и я убежал домой. В моей жизни это был первый труп человека, который погиб от голода и холода.



Запомнился ещё один подобный случай. Мне приходилось ходить в булочную и отоваривать хлебную карточку. Чтобы попасть в булочную, нужно было перейти на противоположную сторону Международного проспекта. Рядом со мной собирался перейти на другую сторону проспекта мужчина. Вдруг он упал. Я не мог ему помочь встать. У меня не было сил. На улице рядом никого не оказалось. Я перешел проспект и вошёл в булочную.

В ней было очень много народа. Я занял очередь. Посреди булочной в толпе рядом с весами, на которых взвешивали хлеб, стоял высокий мужчина. Вдруг он хватает с весов хлеб, засовывает себе в рот и съедает. Поднялся крик, слёзы.

Выйдя из булочной, я вновь повстречал того мужчину, который упал. Он был скрючен от мороза и мёртв. Около него толпилось несколько человек. Я побежал домой.

Холод и голод косили жителей Ленинграда как траву под корень.

В доме не было света, воды, не работала канализация, не было керосина. Пищу готовили на буржуйках. В городе не работали бани. Воду приходилось набирать вёдрами с Фонтанки. Сорокоградусные морозы сковали реку. Она промёрзла на глубину около 1-го метра. Прорубали проруби у спусков и доставали воду. Вода была хорошей. Поскольку сброса фекальных вод из-за сильных морозов не было. Близость воды выручала ослабленных от голода людей. Фекальные отходы выносили в вёдрах во дворы. Высота льда с фекалиями доходила до подоконников первых этажей.



Всю блокаду я находился в квартире один. Было холодно, голодно и жутко от полного одиночества. Спасало радио и теплота кровати под ватными одеялами.

Два раза зимой получили посылку с фронта от папы. Ему удалось переслать две пачки махорки и буханку хлеба.
В зиму 1942 года Сенная площадь представляла собой рынок или базар, на котором в лютые морозы стояли и порой погибали люди в надежде обменять свои самые ценные вещи на кусок хлеба. Мы с мамой выменяли за махорку кусок сливочного масла.

В десяти шагах от смерти

Весной 1942 года штаб обороны Ленинграда перевели со Средней рогатки на улицу Рубинштейна – второй дом от Невского проспекта за рыбным магазином.

Я часто ходил по нечётной стороне Фонтанки к маме. Эта сторона была наиболее опасной при обстрелах города, о чём я знал. Тем не менее, эта сторона в хорошую погоду была солнечной, и на ней находился наш дом.

И вот в один из дней я отправился к маме. В этот момент начался артиллерийский обстрел. Он застал меня в районе Гороховой улицы по направлению к Горьковскому театру. Обстрел усиливался, но я в группе вместе с тремя взрослыми продолжал идти. Впереди нас в 10-ти – 15-ти шагах шли две женщины. Снаряды падали совсем рядом, когда мы подходили к театру. Я со взрослыми успел заскочить в парадную углового дома, и в этот момент прогремели два очень сильных взрыва, от которых мы присели. Переждав некоторое время, мы вышли из парадной и, пройдя несколько шагов, увидели на тротуаре женщин, шедших впереди нас.

Они лежали в воронке от снаряда и были мертвы. Второй снаряд попал в цоколь театра.

Весна 1942 года

Появилась угроза эпидемии, в связи с быстрым таянием льда во дворах жилых домов. Город бросил все силы на уборку фекального льда во дворах. Помню, как к нам во двор приезжали с ломами и лопатами рабочие с заводов и предприятий. Они скалывали лёд, грузили в машины и увозили. Мы с Володей и Надиром тоже помогали убирать лёд. Ленинградцы сумели предотвратить угрозу эпидемии в городе.

В конце зимы мы с друзьями раздобыли коньки «снегурки», которые привязывали верёвками к валенкам и катались.

Любили ходить на другую сторону Фонтанки. Там было больше грузовых машин, за которые мы цеплялись железными крючками из проволоки. Было опасно, но мы об этом не думали. Нам часто приходилось видеть «пятитонки», доверху груженные трупами. Сверху они были прикрыты брезентом.

«Пятитонки» ходили очень часто и ехали в сторону Невского проспекта. Даже сейчас спустя много лет после войны я иногда вижу эти «пятитонки» во сне. От ужаса я просыпаюсь, зажигаю свет, некоторое время сижу, чтобы прогнать видение, и вновь ложусь. Бывает очень жутко.

Сейчас трудно себе представить, что в трёхмиллионном Ленинграде выжили лишь около миллиона ленинградцев, правда треть жителей успела выехать из блокадного города, а около миллиона людей безвинно умерли. Это был самый немыслимый в истории, никому не нужный, бессмысленный, зловещий военный голодомор. Мы всегда должны об этом помнить.

С приходом весны город стал оживать. В домах появился свет, заработали водопровод, канализация. Впервые с начала войны я помылся в бане, которая располагалась на Международном проспекте неподалёку от Технологического института. Пошли трамваи, заработали театры и кинотеатры, где продавали небольшие пакеты, заполненные сосновыми иголками.

Повысили продуктовые нормы по карточкам. Кроме хлеба можно было купить, крупу, макарон, другие продукты.
Осенью 1942 года заработала школа, и я пошёл во второй класс. Я принимал участие в школьной самодеятельности, мы давали концерты в госпиталях. Помню, что пел про Буденного: «Ехал товарищ Буденный стороной родной, встретил товарищ Буденный конный взвод степной…»

Заработал Дворец пионеров на углу Невского проспекта и Фонтанки. Мне удалось по конкурсу поступить в класс фортепьяно и сольного пения. Следить за моими занятиями во дворце мама не смогла, и вскоре мои занятия прекратились, о чём я сейчас очень жалею. Кто знает, кем бы я мог стать. Победил футбол, в который мы играли после школы в Юсуповском саду. Мячом у нас была консервная банка. Это был настоящий футбол!

Однажды в Юсуповском саду мне и моим друзьям повстречался мужчина. У него через плечо висела сумка. Он остановил нас, достал из сумки микрофон и стал с нами беседовать о жизни, точно уже не помню, о чём конкретно. Как мы узнали позже, это был очень известный ленинградский журналист Лазарь Маграчев. Его репортажи с улиц города передавали по радио почти каждый день.

Хочется рассказать ещё об одном воспоминании блокадных лет. Маме на работе дали ордер на кубометр дров. Ордер был выписан на стадион им Ленина (теперь Петровский стадион). Трибуны стадиона были деревянными и их ломали на дрова. Мы с мамой взяли саночки и через весь город пошли получать дрова. Кое-что подобрали (у нас не было ни топора, ни пилы), увязали на санках и были очень довольны походом на стадион.

День прорыва блокады Ленинграда 18 января 1943 года и день полного снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 года мы встретили с мамой дома. О них мы узнали около 11-ти часов вечера из сообщения по радио приказов главнокомандующего тов. Сталина И. В.

В них упоминалось, что в боях за освобождение Ленинграда отличились войска генерал-майора Евдокимова Дмитрия Ивановича, командующего артиллерией 42-ой армии. Мама не могла сдержать слёз. Не удержался и я. В день снятия блокады мне было уже с небольшим одиннадцать лет. Мы вспомнили папу. Он тоже участвовал в этих боях.

Ленинград праздновал ПОБЕДУ! Над городом громыхали залпы салюта. Это было всенародное ликование.

share
print