«Ненавижу вашу газету и все остальные, но поскольку считаю вашу газету лучшей, пишу вам с наилучшими пожеланиями» - так начиналось одно из писем, пришедшее как-то в редакцию.
Каждый раз, когда мне кажется, что мир сошел с ума, я вспоминаю это письмо и становится легче.
На этой неделе в городе начинается периодическое протапливание, и я снова подумал про причины и следствия.
Когда я учился основам журналистики в институте и еще не подозревал, что сама журналистика и ее основы между собой даже не знакомы, нам преподавали предмет логику. Предмет логика казался мне очень увлекательным. Из А следовало Б, из Б – С, а из С – Д. Это было понятно и приятно, поскольку отвечало всем двум моим главным качествам – лени и склонности к порядку. Изучая предмет логику, можно было, не вставая с дивана, решать многие сложные вопросы.
Я тогда еще не знал, что существует предмет философия, который позволяет, не вставая с дивана, решать все вопросы вообще.
По мере того, как я постигал науку логику, жизнь становилась все менее понятной. Из А должно было следовать Б, но следовало даже не С, а Х. Х вообще получалось из любого мало-мальски разумного мероприятия.
Когда правильнее было срезать дорогу, ее обычно обходили. Когда нужно было экономить, с шиком тратили. Когда одного видного деятеля пригласили на благотворительный бал, он весь вечер танцевал с пожилыми толстыми барышнями. Его спросили – вы чего, мол, вокруг много молодых и стройных – он ответил: «Ну так, бал же благотворительный».
Наука логика в такие моменты эволюционировала социалистическими темпами.
Когда в провинциальном городе Б. в конкурсе под названием «самый удобный автобус города», победил троллейбус, я уже не удивлялся. На нем написали «самый удобный троллейбус», а жаль. Я бы хотел видеть троллейбус с надписью «самый удобный автобус» как памятник тем качествам, что позволили чиновникам допустить троллейбусы к конкурсу автобусов.
Каждый раз, когда причинно-следственные связи терялись в омуте разнообразного идиотизма, я все равно верил в логику и ее победу.
Когда я переехал в СПб, я думал, в культурной столице точно обойдется без таких потрясений. Первое же потрясение я испытал, едва ступив на святую невскую землю. На свежевыкрашенном доме середины позапрошлого века оранжевой краской было написано прекрасное - «Вандализму – нет!».
Когда у меня во дворе сделали ремонт, а через два месяца все разрушили и сделали еще один ремонт, я уже начал привыкать.
Стыдно признаться, но год назад мы напечатали в газете неправильный телефон круглосуточной аварийной службы. Как раз в городе должны были дать тепло. Мы ошиблись на одну цифру, и замерзшие горожане попадали не к коммунальщикам, а… в банк.
Мы приготовили уточнение и стали ждать шквала гневных звонков. Но в банке, на удивление, к случившемуся отнеслись равнодушно. На звонки жителей они отвечали вежливо, помогали, чем могли.
Поразила и реакция жителей. В течение недели они звонили в редакцию и рассказывали:
- Представляете, до чего коммунальщики обнаглели! Они в своей аварийной службе, чтобы не отвечать нам, банком прикидываются… Ну я им задал, чтобы знали!
Лично я из этой ситуации сделал два вывода. Первый – все всегда нужно перепроверять. И второй – про логику: из А ничего не следует, или следует все, что угодно.
