Истории

Мы против, чтобы аттракционы душили посетителя и опустошали карман

Как Петергоф чуть не превратили в «советский диснейленд» и кто этому активно препятствовал, за что поплатился лагерным сроком.

В парадный Петергоф мы попадаем через Верхний сад — где фонтан «Нептун», где перголы, увитые особым сортом липы и девичьим виноградом, где воздух и простор регулярного сада. Но 100 лет назад Верхний сад был совершенно другим — заросшим огромными деревьями и кустами сирени. Вернуть ему облик регулярного сада, такого, каким он задумывался изначально и сохранился лишь на плане Сент-Илера, решил во второй половине 20-х — начале 30-х годов минувшего века Николай Архипов, тогдашний директор Петергофских дворцов-музеев и парков.

Не все поняли Архипова — в Верхнем саду можно было гулять, как в романтическом лесу, в тени, под кронами старых деревьев, весной вдыхать аромат сирени, которой Петергоф славился тогда (и которой теперь в нем почти нет). Ситуация напоминала нынешнюю — с воссозданием на период XVIII века облика Летнего сада. Но Архипов вырубил кусты и деревья, и регулярный Верхний сад появился снова. И уже после Великой Отечественной восстанавливали его именно как регулярный. Архипов к тому времени уже отсидел пятилетний лагерный срок в ИТЛ Соликамстроя НКВД, что в Молотовской области…

Николай Ильич Архипов — русский интеллигент-разночинец, родился в деревне Подвишенка Псковской области 1 (13) ноября 1887 года, семья через 11 лет переехала в Петербург, Николай учился во Введенской гимназии, в Императорском университете, потом поехал учительствовать в Вытегру, в 1919 году вступил в РКП (б), в 1923 году с семьей переехал в Петроград. В 1924 году начал работать помощником хранителя в Управлении Петергофских дворцов-музеев.

В 1930-е годы партия и правительство решили, что старые парковые ансамбли с дворцами-резиденциями — наследие проклятого царизма — должны быть превращены в сеть парков культуры и отдыха для организации правильного отдыха советских трудящихся. Выпустили специальное постановление Совнаркома и ЦК ВКП (б) от 3 декабря 1931 года. И началось. Петергоф исключением не стал — в старинных парках устраивались тиры, шагомеры, бег в мешках, аттракционы, читальни с политинформациями, качели и так далее. И парки должны были зарабатывать! Этакие советские диснейленды в меру тогдашних технических возможностей и понимания.

Монплезир стал в 1936 году базой однодневного отдыха, и это был еще не предел: во дворце Марли предполагалось в начале 1937 года открыть читальню. Но Архипов спешно поставил дворец на ремонт, чтобы всячески оттянуть момент превращения музея в читальню.

Николай Ильич как руководитель всему происходящему должен был подчиняться, хотя как музейщик прекрасно понимал, что такая политика для дворцово-парковых комплексов невозможна, губительна. Он пытался глухо протестовать, называл все это «культмассовой петрушкой» и «политикой два прихлопа-три притопа». «Приспособление дворцов и парков для целей отдыха и развлечений ни в коей мере не должно нарушать художественного своеобразия и цельности парков, — писал Архипов везде, где мог. — Мы против того, чтобы в парке на каждом перекрестке читали лекции или проводили политвикторину, чтобы у каждого десятого дерева висел плакат или лозунг, чтобы аттракционы душили посетителя и опустошали его карман».

Над ним сначала смеялись, называли ретроградом и «хранителем царских штанов». Но постепенно конфликт разрастался — руководство Ленинграда уже считало Архипова неблагонадежным. Не помогло и то, что в единственный приезд Сталина в Петергоф в 1933 году (Сталин возвращался из поездки по Беломорканалу) именно Архипов водил его и Кирова по парку и дворцам и потом спросил всесильного вождя — правильно ли он, Архипов, делает, что сохраняет здесь все, «как было при царях» и получил утвердительный ответ. Когда в ноябре 1936 года руководство города решило изъять из музейного оборота Нижнюю дачу в Александрии — последний дворец Романовых, где работал очень посещаемый музей «Крах самодержавия», то Архипова поставили перед фактом, что здание музея передается под дом отдыха инструкторов Ленинградского обкома и горкома партии и это не обсуждается.

photo_2017-11-13_21-10-51

фото: ГМЗ «Петергоф»

Архипов понял, что утратил доверие и ждать можно всего, чего угодно. «Что угодно» и последовало вскорости: в 1937 году поступил донос, что Архипов «продвигает дворян и зажимает партийные кадры», Николая Ильича сначала в первых числах сентября исключили из партии и сняли с должности директора, дальше он мучительно ожидал ареста. И вот 1 октября арестовали — пришли в Министерский дом, что у Западного входа в Нижний парк — там до войны жили сотрудники музея (до недавнего времени в этом здании-памятнике располагалась петергофская полиция, а теперь здание снова отдали музею). Архипова обвинили по политической, 58-й статье, но приговор оказался по тогдашним временам не столь ужасен — пять лет лагерей. Архипова освободили в 1942 году. Его жена и мать умерли в 1937-м, вскоре после ареста Архипова, а единственный сын Илья — в блокадном феврале 1942-го. Архипову после освобождения возвращаться оказалось некуда — шла война, да и поражен он был в правах. В конце декабря 1945 года смог устроиться бригадиром парковых рабочих в Гатчине. Потом началась работа в Новгороде. Лишь после смерти Сталина смог жить в Ленинграде и работать в ГИОПе, где и прослужил до пенсии. Там Архипов и писал подробнейшие исторические справки о Петергофе, который переименовали в Петродворец, — эти справки очень помогли в процессе возрождения разрушенных дворцов и Большого каскада: «Жан-Батист Леблон в Петергофе», «Комплекс дворца Монплезир», «Большой каскад и Самсон», «Петровский Петергоф».

После войны политика превращения Петергофа, уже переименованного в Петродворец, в парк культуры и отдыха продолжалась. К тому же дворцы лежали в руинах, пока еще даже не думали, как к ним подступиться. В 1944 году прошло совещание по поводу недавно освобожденных пригородов с их дворцами и парками, и говорили там о том, что надо восстанавливать парки, открывать их для трудящихся, а вот дворцы… появятся ли там музеи — под большим вопросом.

С Архиповым никто не советовался, но он был уверен, что воссоздавать все разрушенное надо в первозданном виде, страдал, что процесс реставрации идет очень медленно.

Еще из мест заключения писал академику Орбели, беспокоясь о судьбе Петергофа. Но возглавить музей после смерти Сталина отказался, хотя многие были уверены, что он на это пойдет. Архипов был готов помогать историческими справками, но считал, что удастся восстановить лишь бледную копию утраченного, а возвращаться в Петергоф не хотел — слишком мучительны воспоминания. Архипов из ГИОПа ушел на пенсию в 1957 году и умер через 10 лет. Его похоронили на Серафимовском кладбище.

В Государственном музее-заповеднике «Петергоф» увидела свет первая книга большой серии «Петергофская летопись» — «Николай Ильич Архипов. Исследования по истории Петергофа». В нее вошли не все, но многие подробные исторические справки, которые писал Архипов и которые так помогли восстанавливать Петергоф после войны. Эпиграфом к книге стали слова Николая Архипова: «Петергоф радовал тысячи людей. Отрывал их от скуки трудовых будней, пробуждал в них необычные чувства, очищал, облагораживал их сердца. Это Петергоф — памятник искусства. А какими мыслями и настроениями он как памятник нашей истории питал тех, кому дано слышать зов старины».

share
print