Письмо Комитета по соцполитике Смольного о проверках больших приемных петербургских семей до 1 апреля 2017 года взволновало приемных родителей. В комитете тут же стали говорить, что ничего плохого не имели в виду и готовы встречаться с родителями, чтобы обсудить ситуацию.
Собрались в «Центре помощи семье и детям» Петроградского района. Александр Ржаненков, глава Комитета по соцполитике, прийти не смог, беседовала его заместитель – Елена Фидрикова и другие специалисты. Многодетных родителей, несмотря на неудобнее время встречи, пришло много – едва вместились в помещение.
Тут как раз подоспела новость - Светлана Дель отозвала административный иск. Среди родителей были те, кто эту семью знал по Петербургу и за перипетиями этой драмы следит. Никто не сомневался, что злополучное письмо, взбудоражившее семьи появилось из-за истории Дель.
Про золотые ручки и приемного «папу»
Елена Фидрикова сразу начала успокаивать: для комитета, для городской власти задача номер один – чтобы каждый ребенок-сирота жил в семье. В сиротском банке данных сейчас 1572 ребенка. Они ждут приемных родителей. Это детишки с инвалидностью, старше семи лет, братья с сестрами, которых нельзя разлучать, а взять в семью сразу несколько детей не всем под силу.
Всего в семьях петербуржцев живут 10 тысяч сирот – это опекаемые и приемные семьи. Больших приемных семей, где пять и более детей в городе всего 17. «Нет у нас задачи изымать детей из семей!» - убеждала Елена Фидрикова.
Но на фоне драмы семьи Дель – выходцев из Петербурга и того, что эта история совпала с появлением письма комитета о проверках больших приемных семей, люди требовали разъяснений. Тем более, что в письме говорилось об участившихся случаях жестокого обращения с детьми.
Чиновница рассказала жуткую историю годичной давности. Про состоятельного папу, который один воспитывал несколько приемных мальчиков: «Внешне красиво выглядело – дом в области шикарный, золотые ручки, унитазы. У детей сопровождение персонального тьютора, английский язык, теннис – органы опеки приходили и не просто суп на кухне видели, а всю эту красоту и разнообразие, которое папа предоставлял для приемных детей».
Внешне все было более чем благополучно, пока один из мальчиков вдруг ни с того ни сего не совершил преступление. Он поджег сарай на участке. Папа тогда сам от мальчика отказался – «сдал», объяснил – «с ребенком не справился». Через некоторое время ситуация повторилась с другим мальчиком – он совершил правонарушение, но для того, чтобы вырваться из этого дома, так ребенок хотел показать - в семье происходит что-то неладное. Но и на это не обратили внимания, к сожалению.
И лишь потом в сиротском учреждении дети заговорили: добрый «папа» их насиловал. Было возбуждено уголовное дело, состоятельного «папу» защищают адвокаты. Под уголовное дело попали и представители органа опеки, выдавшие детишек – мальчиков примерно одного и того же возраста одинокому мужчине. Не просто выдали, а еще и позволили прописать всех в небольшой комнатке в коммуналке в Петербурге, хотя дети проживали в шикарном доме в Ленобласти.
Когда дети оказались вновь в детдоме, продолжала рассказывать жуткую историю Елена Фидрикова, выяснилось - они считают то, как жили у «папы» – нормой и стали склонять к сексуальным отношениям других мальчиков, расхаживать голыми. «Судьбы надломлены, устроить таких детей в семьи крайне сложно, - завершила рассказ Елена Фидрикова. – И это все привлекло внимание к нашему региону, больше подобных случаев у нас нет и, надеюсь, не будет».
Приемные родители все никак не могли взять в толк – а они тут при чем? Как эта гадкая история годичной давности соотносится с тем, что их будут проверять, как написали чиновники в письме муниципалам, «неформально»? Каковы критерии проверки? Если у мальчика волосы длинные – то он - кто и родители - кто? Что подумает опека? И что там про пресловутые продукты в холодильнике и колготки под кроватью?
Стыд и страх
Фидрикова и другие специалисты комитета отвечали на это, что критерии все прописаны в федеральном законодательстве, а опека действительно иногда формально, «под копирку» пишет акты проверки, к кому-то вообще не приходит, как положено, а ведь семьи могут потенциально оказаться в кризисной ситуации, поэтому не стесняйтесь, говорите о проблемах.
Мамы заговорили – много вопросов по летнему отдыху, они бы хотели не в лагерь детей отправлять, а отдыхать вместе, чтобы семью укрепить, на летние месяцы не разлучаться. Есть вопросы, когда безвозмездная форма опеки переходит в возмездную. Но главное – другое.
Страх и стыд. Страх, что отберут детей и стыд, что про приемные семьи теперь СМИ вывалили столько грязи. Вот встала молодая женщина: «У меня трое приемных детей, раньше на работе видела, что на меня с уважением смотрят, а теперь после всех этих сюжетов по телевизору стали смотреть иначе – думают, что я это ради денег все».
«Мы не можем повлиять на СМИ, которые самостоятельны у нас во всех отношениях (!), про нас тоже не всегда хорошо пишут», - сказала Фидрикова.
Вообще люди из комитета максимально дистанцировались в этом разговоре от семьи Дель, уехавшей из Петербурга, от действий коллег из социального департамента в Москве – это уже не петербургская история. А пришедшие многодетные все время держали в голове именно эту историю – как приходят и забирают детей. «С этим травматичным опытом, с этим знанием и с этим письмом о «неформальном подходе» при проверках, которое разослал комитет – нам теперь жить», - сказала Лада Уварова, руководитель «Петербургских родителей». Лада считает, что семьям нужны гарантии того, что их жизнь не изменится, не будет рушиться доверие между семьями, опекой и комитетом.
Лика Железняк, специалист «Центра помощи семье и детям» Петроградского района, сама имеющая опыт приемного родительства, говорила, что специалисты уже начали ощущать последствия произошедшего – и истерии в СМИ, и собственно письма комитета– приемные родители стали бояться обращаться за помощью.
Елена Фидрикова тут же напомнила, что в Петербурге за три года ни одного ребенка не забрали ни у приемных родителей, ни у многодетных - жуткий случай с «папой» в области был. Хотя автор этого текста мог бы назвать, по крайней мере, еще один случай – в Петербурге, и тоже с папой, правда, двух приемных девочек.
Про скелеты в шкафу
Марина Левина, президент фонда «Родительский мост», у нее 11 детей, из них семеро - приемные, почти все уже взрослые. Она вспомнила недавнее прошлое – как у нее в семье в разное время жили другие семеро детей из разных петербургских многодетных семей. Все эти дети стали жертвами вторичных отказов.
Было у нас в городе в девяностые несколько знаменитых огромных семей с приемными и кровными детьми. Потом в некоторых семьях разгорелись скандалы. Тогда не было соцсетей и власти старались такие истории вообще сильно не афишировать. Писали о ситуации лишь немногие журналисты (среди них и автор этого текста).
Марина Левина напомнила те времена: «В одной семье насилия вроде и не было – просто одного ребенка закрывали в шкаф на два дня и сестра ему передавала хлебушек в щелочку, в другом случае у всех детей оказалось продано жилье и на эти деньги куплен роскошный коттедж, в котором сейчас никто не живет».
«Вот можно это назвать жестоким обращением – когда всех детей одевали в одинаковую одежду, делали одинаковые стрижки? - продолжает воспоминания Марина. - Одна девочка из этой семьи, где все было так одинаково, жила у меня – она сбежала, потому что ее побили шваброй, побрили наголо и заставили спать на коврике у дверей. Потом мама там заболела онкологией, и дети радовались, что она умерла, и не хотели идти на могилу, папа запил, дети снова стали сиротами, теперь один мальчик из этой семьи уже погиб. Еще была одна семья, которая устроила образцово-показательный оркестр из приемных детей, потом все это тоже кончилось плачевно».
Марина говорила о том, что в тех ситуациях родители просто психологически ломались, не справлялись со взваленной на себя ношей, оказавшейся непосильной. «Но тогда не было школы приемных родителей», - высказался кто-то с места.
Кровная связь
Владислав Никитин, директор государственного бюджетного учреждения «Дом Милосердия» напомнил, что обязательная ныне «Школа приемных родителей» – это не универсальное решение. «Вы – родители приемные –говорите только о себе, вы говорите, что вы открыты, вы прошли школы приемных родителей, вам нечего бояться. Но вот пишет в органы опеки письмо девочка о том, что она такая нехорошая, что ее надо лишить права на семью, в которой она живет». «Она под диктовку родителей приемных это пишет, - сообщает Никитин. – Это они ей говорят. И там нет синяков и побоев, там занятия и кружки, но все заканчивается тем, что ребенок выпадает из этой семьи с разрушенной психикой».
Никитин напоминает о вечной боли – биологических семьях, откуда были отобраны эти дети. И как часто стоит вопрос в семье приемной – общаться с той, «нехорошей» семьей ребенку и вообще, как с этим его прошлым быть?
«И на этом фоне тоже есть много психологического насилия над ребенком, которое вы иногда не ощущаете – он скрывает от вас эту боль, - продолжает директор «Дома милосердия». – Ребенок вас любит, потому что вы дали ему гнездо, и он чувствует вашу заботу, но он помнит своих кровных и любит их тоже, и разрывается между этим и страдает, а приемные семьи об этом молчат, не говорят опеке о проблеме, не просят сопровождения».
«Вы потрясающие люди, редкие, - обратился к приемным родителям Никитин. – Но и среди тех, кто помогает приемным семьям, сопровождает их – тоже редкие люди, ведь это совсем недавно у нас началось в России, специалистов таких тоже надо растить кропотливо. И сколько реально в опеке или в службах сопровождения должно работать таких редких людей? Не 2-3, а 22, так у нас просто столько нет».
«Так все-таки как нам любовь и заботу неформально предъявить, если к нам придут?» - спросила одна из мам.
