В Петербурге журналистов и правозащитников пригласили встретиться с женщинами, занимающимися проституцией и активистками организации «Серебряная Роза», помогающими этим женщинам, в том числе и юридически, и в профилактике ВИЧ. Полицейские на встречу не пришли, хотя очень много говорилось об их печальной роли в жизни девочек по вызову.
Встреча состоялась накануне 17 декабря 2016 года – Международного дня борьбы против насилия в отношении секс-работников (International Day to End Violence Against Sex Workers) и в рамках кампании «Пока мы невидимы - невидима наша боль».
Начали с того, что показали и без того доступные в Сети жуткие кадры, когда националист Дацик весной 2016 года громил и грабил бордели и гнал голых женщин в полицейский участок по улицам ночного Васильевского острова, как женщинам брили головы, как бросали на пол, матерясь.
Тогда же в мае во время одного из налетов Дацик выбросил из окна борделя 27-летнюю нигерийку Сандру. В результате она оказалась с тяжелыми травмами в больнице. Ей, практически не говорящей по-русски, потом собирали деньги на лечение.
После кадров с «подвигами» Дацика девушки показали свои ролики, созданные в рамках кампании «Пока мы невидимы – невидима наша боль». Придумали, что истории реальных женщин будут читать молодые мужчины-актеры. А женщины в красных платьях будут стоять у них за спинами, положив руки на плечи, женских лиц не видно, а мужчинам так странно и непривычно говорить «в женском роде».
Вот один актер рассказывает о той, что стоит в красном платье у него за спиной: «Я приехала из провинциального города, не удалось устроиться на нормальную работу, пошла «на салон» (они так и говорили все «на салон». – Прим. ред.)».
Или другой: «После ухода мужа осталась одна с двумя детьми, надо было зарабатывать». Но вот руки женщины на плече актера нервно сжимаются, а он, глядя с экрана прямо в глаза зрителям, продолжает от лица женщины говорить. И сочетание мужского голоса и этой женской истории пробивает.
Он говорит: «Я с подругой сняла квартиру, там мы принимали клиентов по объявлению, однажды подруга заболела и я была в квартире одна, и вот он вошел, сразу ударил кулаком в лицо. И бил и насиловал, бил и насиловал всю ночь, выбил мне зубы, забрал все деньги, их было мало, он обозлился и избил меня еще сильнее и ушел. Я вызвала «скорую», лежала в больнице, деньги собирала по подругам, в полицию я заявлять не стала. Я не шлюха, мне больно, как любому человеку».
К каждой истории звучал закадровый рефрен, уже женским голосом: «Наша работа – наш выбор, мы не преступницы, мы существуем. Остановите насилие сегодня».
Неотличимые налеты
Потом девушки, пришедшие на встречу, рассказывали личные истории. Они не прятали лиц, только просили не фотографировать. Говорили про то, что бандитский налет от полицейского не отличить – унижают точно так же, в отделениях держат не положенные три часа, а все шестнадцать – без еды и воды, угрожают рассказать родным, сообщить несовершеннолетним детям. Что полицейские тоже нередко грабят, вынесли, например, все презервативы – 32 коробки.
Однажды вызвали полицию прямо «на салон» - потому что клиент порезал ножом водителя, но полицейские преступника не тронули, а забрали девушек и держали в отделении, пока не приехал хозяин борделя и не заплатил. Что полицейские совершают «контрольные закупки», которые незаконны.
Мои дочери этим заниматься не станут
Ольге (назовем ее так. - Прим. ред.) 44 года, внешне она похожа на типичную учительницу начальных классов – сухощавая, с короткой строгой стрижкой и в очках, ни намека на кокетство или какой-то там особый шарм. Трое детей, старший сын – инвалид с психиатрическим диагнозом, дочери еще несовершеннолетние, обе учатся в колледжах.
Семь лет назад Ольга развелась, вернее, сначала попала в больницу на месяц с сотрясением мозга, передавленным горлом и разорванным ртом – последнее избиение мужа оказалось фатальным. Выйдя из больницы, нашла в себе силы уйти от мужа, развестись, переехать. Но сил пойти работать по специальности – кондитером или на автомойку, где тоже когда-то работала – не нашла. Говорит, что это было просто физически тяжело. Нужны были деньги, и тогда приняла решение, как говорит «сознательный выбор, очень тяжелый» - пойти «на салон»: «Я была всю жизнь абсолютно «домашняя», но не видела для себя в этот момент другого выхода, наступила на себя просто».
Сейчас она работает в ВИЧ-сервисной НКО, консультирует по профилактике ВИЧ-инфекции, помогает проституткам, но на зарплату в 16 тысяч с детьми прожить невозможно, поэтому работа «на салоне» остается, хоть и эпизодической, но актуальной. В целом, чтобы семье более-менее свести концы с концами, надо не менее 50 тысяч. Да еще не так давно была травма – порвала связки, по ОМС операцию надо ждать долго, а ходить-то надо, сделала платную – за немалые деньги. Сыну – он уже взрослый - постоянно нужны лекарства и уход.
А дети знают про «салон»?
Они знают, что я занимаюсь профилактикой ВИЧ/СПИДа, и я действительно ею занимаюсь, к тому же я волонтер «Серебряной Розы», помните ту девочку-африканку, которую Дацик выбросил в окно и у нее были тяжелые травмы? Мы ей помогали, собирали деньги, ухаживали, боролись со стигмой врачей в том числе, чтобы ей оказали самую квалифицированную помощь.
Просили ли вы помощи, когда вам было тяжело?
Общество мне не дало никакой альтернативной возможности. Когда я расходилась с мужем, который был осужден условно, именно из-за него у нас осталось «звание» неблагополучной семьи, уже на новом месте к нам приходили самые разнообразные проверяющие – опека, полиция, контролировали, но не помогали. Мне очень нравится работать в проекте профилактики ВИЧ, всецело отдаюсь этой работе, но семье нужны деньги.
Кто эти люди, которые выбирают вас «на салоне»?
Разные, некоторые любят поговорить, о многом рассказывают. Недавно приходил мужчина уже второй раз именно ко мне – поговорить хотел, так и сказал. У него умер близкий человек, в семье ему о своей потере поговорить не с кем, а ко мне пришел вот. Я беседовать люблю с людьми. Хотя разные приходят. Вчера вот ходила к девочкам как волонтер «Серебряной Розы» и стала свидетелем того, как девочка пошла с клиентом работать, а он стал ее душить, она успела закричать, на крик сбежалась охрана, клиента выставили.
То есть вам эта работа в какой-то степени дает возможность общения, которое в обычной жизни вы – разведенная не юная женщина с тремя детьми – получить не можете?
Да не те времена, чтобы даже с кем- то познакомиться. Я же не могу идти по улице с транспарантом, что хочу познакомиться или мне хочется интима, природа же нас создала такими, это же естественная потребность, ее исключать нельзя. Но при всем при этом столько людей приходит, которых я совершенно не хочу.
Никто не предлагал встретиться не «на салоне»?
Некоторые говорят так, но когда они приходят в стены заведения – это одни люди, а когда вне – могут оказаться совсем другими. Здесь – белые и пушистые, а в жизни – кто знает? На салоне – охрана, если что – помогут, а в мире может быть все что угодно. В принципе не может быть никаких отношений с ними в другой обстановке, есть определенная четкая граница. Если не ставить преграду, то невозможно будет совсем работать, если в каждом приходящем видеть перспективу каких-то отношений.
Ольга отказывается назвать цену услуги «на салоне» и сколько она с этого получает– «девочки не поймут», к тому же можно ничего не заработать – если никто не выберет. Еще она сказала, что, пожалуй, уже не боится, если дочери узнают: «Потому что я до такой степени уже устала бояться, ощутила такое равнодушие везде и бесправие, а они – мои дети, я учу их быть людьми, в любой ситуации надо оставаться человеком, если они не поймут меня сейчас, то потом поймут».
А не боитесь, что дочери тоже станут заниматься этим?
Этим они заниматься не станут.
Почему?
Потому что я им могу объяснить последствия и этого выбора и этих «легких» денег, которые совсем не легкие.
Декриминализация – не легализация
Летом 2015 года правозащитная организация Amnesty International приняла резолюцию о декриминализации проституции, или, как политкорректно говорят, секс-работы. Дискуссии «за» и «против» идут до сих пор.
Защитники декриминализации утверждают, что большинство секс-работниц выбирают свой путь сознательно, а состава преступления в продаже секса за деньги нет. По мнению защитников, декриминализация позволит уменьшить насилие, в том числе и со стороны полиции, снизит риск ВИЧ и других заболеваний, передающихся половым путем. При этом декриминализация – это не легализация, а отмена уголовных и административных штрафов за секс-работу, в том числе и законов, касающихся клиентов и владельцев публичных домов.
Противники декриминализации – не только радикальные феминистки, считающие, что покупка секса – это эксплуатация мужчинами женщин как сексуальных объектов, но и множество людей самых разных взглядов, которые не разделяют мнения о том, что выбор этой работы в большинстве случаев свободный и добровольный, что покинуть эту стезю не так уж сложно, а последствия не будут фатальными.
На Сhange.org была создана петиция против резолюции о декриминализации, которую подписали свыше 12 тысяч человек, в том числе Мэрил Стрип и Кейт Уинслет: «Мы согласны с вами в том, что права женщин, занимающихся проституцией, не должны попираться никакими законами. Мы согласны и с тем, что власти стран за редким исключением преследуют занимающихся проституцией людей и попирают их права. Но ваша инициатива предполагает полную декриминализацию всей секс-индустрии, что приведёт к росту количества борделей, сутенёров и торговли сексом».
В России существуют две статьи КоАП: 6.11 ("Занятие проституцией") и 6.12 ("Получение дохода от занятия проституцией, если этот доход связан с занятием другого лица проституцией"). За 6 месяцев 2016 года в России по ст. 6.11 было подвергнуто штрафу 5382 человека, а по ст. 6.12 – 131 человек, из которых 8 – арестовано. Но во втором случае речь не идет о хозяевах борделей, а лишь об администраторах «салонов». По данным МВД в проституцию в России вовлечен 1 миллион человек, по данным ассоциации секс-работников «Серебряная Роза» - 3 миллиона.
Ирина Маслова, глава «Серебряной Розы», считает, что эти статьи должны быть отменены, а полицейские рейды по борделям прекращены, потому что никакого результата, кроме унижения и страха, они не приносят. «Серебряная Роза» готовит обращение к губернатору Георгию Полтавченко по этому поводу.
Маслова не комментирует «легализацию проституции», она говорит лишь о том, чтобы не унижали человеческое достоинство женщин, не избивали, не насиловали. Она говорит о том, что «в профессию» из-за экономических причин приходит много и не юных женщин – в 35, 40, даже 50. Что идея декриминализации в России снимет страх именно перед полицией, которая не защищает женщин, если их бьют или насилуют, а, наоборот, тут же задерживает их не как жертв, а как нарушительниц.
Представитель аппарата Уполномоченного по правам человека в Петербурге, также участвовавший во встрече, сказал, что статьи, конечно, отменены не будут, но следует добиваться того, чтобы женщин не унижали и не подвергали насилию, как это сделать – не сказал. Были приглашены и полицейские, которые не пришли, сообщив, что не располагают временем.
Петербург обклеен объявлениями о борделях. Судя по их обилию, в этот процветающий и явно кем-то крышуемый бизнес вовлечены тысячи женщин. Как говорят волонтеры, примерно половина из них – приезжие из стран дальнего и ближнего зарубежья, половина – петербурженки.
Бессмысленно впадать в морализаторство, отвратительно говорить об избитой при «штурме борделя» женщине, что она «все равно сама виновата». Мерзко замалчивать проблему. Но как говорить о ней? «Серебряная Роза» даже подготовила ответы на самые распространенные вопросы журналистов и декларирует, что стремится к тому, чтобы «язык, который используется в прессе, был нейтральным», чтобы давались не только отдельные истории, которые читаются как беллетристика, а факты. Но если в ряде стран мира общественная дискуссия на эту непростую тему идет, правда, самих секс-работниц везде почти никто не слышит и не спрашивает, то у нас в России про это или почти везде молчат, или осуждают ,или за это преследуют, но покупают «услуги».
