Никто из нас не увидел Дмитрия Циликина мертвым, гроб на церемонии прощания был закрыт. И поэтому Дима так и остался в памяти – легким, стройным, улыбчивым, добрым, безобидным живым человеком.
Прощание с Димой вылилось в поток воспоминаний. Было что вспомнить и что сказать о человеке, чье влияние на журналистику девяностых, я уверена, еще будет по достоинству оценено.
Татьяна Москвина, писатель и театральный критик, вспоминала, как познакомилась с Димой «на картошке», как видела его во всех ролях, когда он служил артистом и как он пришел в журналистику.
«Он был фантастическим учеником, человеком удивительных качеств – я не встречала столь надежного и порядочного человека, он был открыт – не скрывал своих симпатий и антипатий, - вспоминала Москвина. – Это был блистательный журналист и публицист и гениальный редактор». Москвина вспомнила те благословенные времена «Часа Пик», когда мы все наслаждались Словом, когда вдруг в газете появилась светская хроника. И Дима, скрываясь под псевдонимами Авдотья Глинка и Поликсена Соловьева, писал об этих «светских раутах» перестроечной поры так, что хотелось читать и перечитывать – потому что это было виртуозно написано.
Москвина вспомнила начало тех тяжелых времен, когда многие прекрасные журналисты, среди которых был и Дима, ушли из газеты, а потом умерла и газета. О тех фрилансерских временах, когда вольный стрелок, которым стал Циликин, не чурался никакой работы. Да, он был фантастически работоспособен. Но не ему с его легким филигранным даром было бегать по пресс-конференциям и писать заметки, хотя каждую он создавал прекрасно.
Москвина напомнила о редком для руководителя медиа таланте – а Дима мог бы, мог, если бы дали, руководить медиа – Дима умел не только виртуозно редактировать. Он, как сказала Москвина, «мог бы занять достойное место собирателя пишущих людей». Мог бы, но времена изменились. «Сколько людей благодарны ему за дружбу и понимание, - завершила свои слова Татьяна Москвина. – Он – прихожанин петербургской интеллигентской церкви». Она вспомнила год назад ушедшего из жизни писателя Самуила Лурье, с которым Дима очень дружил, которого очень ценил. Да, мы помним, помним эту их переписку в газете, ставшую книгой – «Письма полумертвого человека». И вот теперь Лурье умер, а Дима убит. «Вышла из тьмы мразь и убила дорогого нам человека», - сказала Москвина.
«Дмитрий был одним из самых умных, остроумных, умело формулирующих людей, он был талантлив и весел, но знал, что жизнь – трагедия, - говорил критик Никита Елисеев. – Он много значил для русской культуры и русской журналистики, он создал Серебряный век русской журналистики и изумительно знал, как работать со словом, был безжалостен к пошлости и не любил высокопарности – это не было цинизмом, это был здравый смысл, с чем в России было всегда непросто». Елисеев сказал также, что необходимо собрать тексты Дмитрия Циликина, выпустить их отдельной книгой, добавив туда воспоминания о нем.
Над закрытым гробом среди солнца апрельского дня, среди двух сотен пришедших проститься с Димой людей Никита говорил о том, что сгустившийся мрак и тьма вокруг направили нож убийцы. «Кровь Димы не только на сумасшедшем маньяке, но и на бесстыжих пропагандистах гомофобии, нож убийцы направила гнусная гомофобская пропаганда», - сказал Елисеев.
Вспоминали Диму работавшие вместе с ним в газете «Час Пик». Как однажды в редакции была встреча с Николаем Гиренко, и в этом же помещении, куда пришел ученый, сидел и Дмитрий Циликин - редактор «второй тетради» «Культура и общество» газеты «Час Пик». И вот ни Гиренко, ни Циликина нет. Оба убиты – нацистом и гомофобом. Тьма сгущается, эпоха уходит. И мы остаемся. «Гибель Дмитрия – это знак, его смерть затронула каждого из нас, - говорил сегодня коллега Димы, петербургский журналист и историк Даниил Коцюбинский. – С его смертью оборвалась надежда, что мы доживем до лучших времен».
О Диме говорили и говорили, о том, что с ним было прекрасно ремонтировать ванну, ездить за яблоками и рассказывать анекдоты, отдыхать на нудистском пляже, радоваться, наслаждаться. Творить. Что у него был дар слушать и слышать музыку. Что он был Homo Ludens –Человек Играющий, ведь сама Игра и есть проявление Свободы. И нет ничего более враждебного фашизму и темным силам, чем Человек Играющий.
