В музее современного искусства «Эрарта» открылась выставка французской художницы русского происхождения Ольги Болдырефф «Связь». О русских мотивах в своих произведениях художница рассказала в интервью «МР».
«Мой район»: Чему посвящена Ваша выставкав музее Эрарта?
Ольга Болдырефф: Эта выставка очень важна, потому что она показывает работы разных периодов, мои рисунки в различных аспектах. Неважно, какую основу и технику я использую, главное — придать форму идее. Никогда не надо забывать, что два мира живут у меня внутри: Россия, страна моих родителей, и Франция, где я родилась.
Различные периоды моего творчества показывают, как моя работа связана с этими двумя культурами. В течение многих лет я установливала новые связи с Россией. Произведение «Похищение» (1996-2001) — это связующее звено, потому что оно сочетает в себе народное и концептуальное искусства. Оно развивает идею бродячего, кочевого образа жизни.
Все мои мягкие скульптуры, такие как «Моя Золотая» (2005), черпают силу своей выразительности в архаических формах русского народного искусства (к иконам) и одновременно в самом материале, как это делает искусство «Антиформы».
В течение многих лет я путешествовала по миру. Я начала путешествовать по Франции, странам Европы, США и Канаде, а затем вновь вернулась в Россию. От судьбы не убежишь. Мои работы, такие как «Похищение» и все те рисунки, которые я вяжу, тесно связаны с понятием времени: время, когда мы вяжем шнурок на перформансе, время, когда я делаю чертеж или подготавливаю выставку.
Мои настенные рисунки раскладываются и складываются, вновь возвращаясь в свою коробку по окончании экспозиции. Все мои мягкие скульптуры, такие как «Моя Золотая» (2005), черпают силу своей выразительности в архаических формах русского народного искусства (к иконам) и одновременно в самом материале, как это делает искусство «Антиформы». Некоторые из моих работ подчеркивают встречу между Францией и Россией. На гравюрах «Маршруты в городе» (2007) изображены районы в Кале, которые носят русские имена. Это та же идея, что мы находим в моих последних рисунках: Бульвар де Сталинград, Дон-Луара, Петербург-Нант.
С чем связано то, что в своем творчестве Вы часто используете практику народного искусства, вышивания, вязания?
Когда-то я заинтересовалась вкладом неопримитивизма в русский авангард. Такие художники, как Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Казимир Малевич, очень хотели вернуться к архаическим и народным российским источникам искусства. Их работы отсылают к иконам, народным образам под названием «лубки», к вывескам магазинов, игрушкам, вышиванию. Их стиль живописи является выразительным и упрощенным, они используют яркие цвета. Заинтересовавшись работами этих художников, я смогла вкусить часть российского культурного наследия и обогатить свой собственный творческий поиск. Я хотела иметь родственную связь. Мне тоже хотелось сбить границы между профессиональным искусством и искусством несовершеннолетнего.
Своими яркими цветами и схематическими формами мои настенные рисунки напоминают русское народное искусство, лубки, иконы...
Для своих работ я часто использовала мягкие материалы, которые легко складывались и раскрывались, а также легко транспортировались. Своими яркими цветами и схематическими формами мои настенные рисунки напоминают русское народное искусство, лубки, иконы, а также концептуальное искусство Сола Левитта, утверждающее, что сущность произведения искусства заключается в его идее.
Сравнивая ситуацию отношения к современному искусству в Европе и России, каким Вы видите развитие современного искусства в России? Выделяете ли для себя какие-то имена?
Я думаю, что искусство в России не получило столько рекламы, как искусство в Европе. Я это чувствую по всем лекциям, которые я читаю. Русское искусство все еще слишком мало известно общественности. Когда вы думаете "Dripping", мы думаем – Джексон Поллок, но мало кто знает, что Родченко употребил "Dripping" до Поллока. В России есть много очень интересных художников. Я заинтересовалась такими художниками, как Михаил Рогинский, Тимур Новиков, Ирина Затуловская, Ольга Флоренская.
Как Вы считаете, способен ли неподготовленный зритель понять Ваше искусство? Существует ли барьер между зрителем и художником, и как можно его преодолеть?
Моя история связана прежде всего с Россией, со странностью ее пейзажей, городских, как в Санкт-Петербурге, или сельских, как в Сибири. Благодаря Петербургу я лучше поняла свою двустороннюю личность.
Форму, которую я ищу, можеть быть, трудно понять публике. Она, эта форма, открыта, она должна сочетаться с другими формами, смешивать в себе сразу несколько жанров: литературное творчество, рисунок, живопись, скульптуру, видео, радио, спектакль и перформанс. Именно этот гибридный, неоднородный жанр интересует меня. Так же, как различные основы и техники, которые смешиваются, противореча или не противореча друг другу. Сочетание народного и концептуального искусства тоже трудно понять. Надо помогать публике, надо читать лекции, проводить встречи между художниками и публикой.
Какими Вам видятся Россия и Петербург? Какие места в городе особенно привлекают Вас и почему?
Я исходила множество городов в разных странах, но моя история связана прежде всего с Россией, со странностью ее пейзажей, городских, как в Санкт-Петербурге, или сельских, как в Сибири. Благодаря Петербургу я лучше поняла свою двустороннюю личность. Мои русские скитания не только расширили мой горизонт, но и структурировали мое сознание.
С 2006 по 2014 годы мои рисунки выражают мое ощущение места, того, что я пережила в этом месте, того, на что не решалась, того, о чем забыла. Рисунок сохраняет то, что должно было исчезнуть, забыться.
Пейзаж рождает свою реальность, климат, цвет, пространство и время. Благодаря Санкт-Петербургу, который я впервые узнала как Ленинград, мне удалось увидеть две стороны этого города, расположенного между Западом и Востоком.
Я пытаюсь ухватить всю эту меланхоличную изысканность, прозрачную красоту русской природы, ее очарование, простоту, естественность, ее сущность и ее настроение. Этот пейзаж действует на человеческую душу только тогда, когда он близок и знаком ей.
Русская природа – это зеркало. Смотря в него, я научилась узнавать себя. Оно источает несказанное очарование крошечной заброшенной деревушки, корявых кустов, лишайников, рек, которые кажутся угрюмыми и почти мертвыми. Из всей этой невероятной простоты рождается сила русского пейзажа. Лишенный грусти, он все равно источает спокойствие, торжественность и величие. Пыльная степь, издыхающая под солнцем, поля во всех интерпретациях желтого и зеленого цветов, роскошные берега серебристых рек, осенний лес, в котором смешиваются золотой и фиолетовый цвета, - все это стоит увидеть. Осень такая эфемерная, наполненная картинами, которые невозможно описать! Осень, передающая свою грусть, закручивающая свое прощание в сухие листья, в сгнившую траву, в первые предзимние заморозки. Солнце еще пытается нагреть землю, но его тепло уже едва ощутимо.
Мои рисунки и картины показывают, что можно существовать здесь и в других местах, что можно жить двойной жизнью, расколотой между мечтой и реальностью.
Пейзажи, городские или сельские, играют важную роль в моей работе, они выполняют функцию памяти, возрождая цвета и запахи. Пейзаж рождает свою реальность, климат, цвет, пространство и время. Благодаря Санкт-Петербургу, который я впервые узнала как Ленинград, мне удалось увидеть две стороны этого города, расположенного между Западом и Востоком.
Санкт-Петербург является городом отсутствия, в нем я узнала себя. Здесь каждый памятник живет с кусочком прошлого. Нарисовать место, пейзаж, фасад здания, памятник - значит вернуть его к жизни вместе с его прошлым.
Долгое время я использовала нить, чтобы шить мою историю с Россией, теперь я вернулась к более традиционным методам рисования и живописи, лучше подходящим для работы над памятью, которой я сейчас занимаюсь.
